— Фигляр, — негромко обронил судья.
Кулак инспектора грохнул о стол; он вскочил на ноги.
— Вы так просто не отделаетесь! — прорычал он. — Мне известно, что вы и Марко переписывались все лето! Мне известно, что вы уладили по крайней мере одно дело о попытке вымогательства, когда для вас обоих запахло жареным. Мне известно...
— Сдается мне, что вам многое известно, — осторожно вставил Пенфилд. — Пролейте свет.
— Мой друг, Дэйв Леонард, из столичного агентства написал мне о вас все, ясно? Так что не думайте, что вы можете морочить мне голову, разводя тут бодягу о конфиденциальности ваших деловых отношений!
— Хм. А вы, вижу, не сидели сложа руки, — пробормотал маленький человечек, восхищенно глядя на инспектора. — Да, это правда, Марко и я переписывались этим летом. И я заходил к Леонарду — он просто симпатяга — несколько месяцев назад в связи с интересом моего клиента. Но...
— О каком «большом куше» писал Марко? — заорал Молей.
— Боже мой, инспектор, не надо так горячиться. К тому же я вряд ли могу истолковать мысли Марко. Я не знаю, что он имел в виду. Он был не в своем уме, бедный парень.
Инспектор открыл было рот, потом закрыл его, глянул на Пенфилда, наконец повернулся и гневно потопал к окну, пытаясь вернуть самообладание. Пенфилд сидел с выжидающей улыбкой на лице.
— Э... скажите мне, мистер Пенфилд, — медленно начал Эллери. Голова адвоката настороженно качнулась, но он по-прежнему улыбался. — Джон Марко оставил завещание?
Пенфилд моргнул.
— Завещание? Я ничего не знаю о завещании, мистер Квин. Я никогда не оформлял подобного документа для него. Разумеется, он мог сделать это у другого адвоката. Я не задавался этим вопросом.
— У него была какая-то собственность? Скажем, у него не осталось где-нибудь поместья?
Улыбка исчезла, и впервые учтивая вежливость покинула Пенфилда. В вопросе Эллери он учуял какую-то ловушку. Поэтому прежде, чем ответить, пристально посмотрел на него.
— Поместье? Я не знаю. Как я уже говорил, наши отношения не были... — Он замолчал, не найдя нужного слова.
— Я спрашиваю потому, — пояснил Эллери, вертя в руках пенсне, — что подумал, не мог ли он доверить вам на хранение какие-то важные бумаги? В конце концов, как вы выразились, отношения между клиентом и адвокатом в каком-то смысле священны.
— В каком-то смысле, — обронил судья.
— Важные документы? — повторил Пенфилд медленно. — Боюсь, я не совсем понимаю, мистер Квин. Вы имеете в виду долговые обязательства, биржевые бумаги и прочее такое?
Эллери ответил не сразу. Он подышал на линзы, потом в задумчивости протер их и водрузил пенсне себе на нос. Все это время Лукас Пенфилд с почтением наблюдал за его действиями. Потом Эллери как можно небрежнее спросил: