Иногда я хожу гулять к пристани, размахивая парализованной рукой и поднимая песчаную пыль протезом, пристегнутым к бедру. Потею я во время таких прогулок страшно, а потом пью со старыми шлюхами в прибрежном подвальчике. В такие дни меня гложет печаль. Я чувствую себя разбитым, а если и смеюсь, то громко, с надрывом.
Треть моего лица сожжена во время аварии… Мне еще потом пересаживали кожу на груди. Из-за изуродованной нижней челюсти я, если говорю громко, страшно картавлю. Хирурги не особенно старались, когда латали меня. Еще должен признаться, у меня волосатая грудь, похожая на кусок медвежьей шкуры. А борода на правой щеке начинает расти сразу под глазом. Она у меня рыжая, на шее вьется, на груди волос бурый. Кончики ушей загорели и по цвету как бронза, хотя кожа у меня светлая.
Причина моих прогулок (если так можно назвать эти походы) - желание покрасоваться, устроить отвратительное представление, а потом разобидеться на весь мир. Но большую часть времени я провожу на природе или в домике, который Подводная Корпорация выделила мне вместе с пенсией. Коврики у меня турецкие, кастрюли - медные. Есть еще книги и магнитофон, хотя я давным-давно его не включал…
Часто по утрам поднимается золотистый туман, и я спускаюсь на берег, брожу босиком вдоль прибоя в поисках стекляшек - осколков бутылок, обточенных морем.
* * *
В то утро поднялся туман, и солнце напоминало медную монету. Я бродил среди скал, любовался заливом. Там, в пене прибоя, нежилась девушка.
Моргнув, я пропустил момент, когда она неожиданно села. Длинные прорези жабр на ее шее закрылись и остались видны лишь кончики щелей на спине, чуть повыше лопаток. Остальное скрыли волосы - копна мокрой вьющейся меди.
- Что ты тут делаешь, а? - спросила девушка, прищурив голубые глазки.
- Ищу стекляшки.
- Что?
- Осколки стекла, обточенные морем. Вон смотри! Я пальцем ткнул в ее сторону, а потом боком, словно краб, спустился к самой воде, приволакивая негнущуюся ногу.
- Где ты их увидел? - завертела головой незнакомка, наполовину высунувшись из воды. Ее перепончатые пальцы подцепили горсть черных камешков.
Холодная вода омыла мне ноги, когда я наклонился и поднял стекляшку молочного цвета, лежавшую возле ее локтя. Девушка ведь и не взглянула туда. Она встрепенулась. Наверное, решила, что я замыслил что-то недоброе.
- Теперь видишь?
- Что… что это? - Она вытянула холодную руку. На мгновение молочную «драгоценность» и мою перепончатую лапу накрыла ее ладошка. (Да, да! Все так и было. Такие мгновения кажутся удивительными, а потом мы долго-долго с болью в сердце вспоминаем их.) Она тут же отдернула руку.
