По дороге к моей хижине я узнал, что зовут ее Ариэль. Она решила, что мой дворик очарователен, а мозаика восхитительна. «Ох, посмотри-ка!» и «Ты это сам сделал?» Она повторила эти фразы раз десять, не меньше.
(Мозаикой я занимался в первые годы одиночества.) Особенно понравились ей моряки, сражающиеся с китом, и ныряльщик с раненой акулой. Девушка объяснила, что у нее нет времени читать, но книгами, к которым я собрал эти мозаики-картинки, она восхищалась. Долго слушала она мои рассказы. Еще Ариэль много говорила о своей работе, о приручении и использовании глубоководных существ. Потом она сидела на кухне, крутила записи Ennio Morricone. А я уложил два десятка устриц на поддон с солью. К тому времени и чайник засвистел…
Я ведь одинокий калека. Мне редко удается поболтать с красивыми молоденькими девушками…
Эй, Джуао! - заорал я через весь мол.
Он кивнул мне из-за своих сетей. Солнце сверкало на его коже, а волосы казались матовыми.
Через лабиринт сетей я пробрался туда, где, словно паук посреди паутины, сидел Джуао. Не отрываясь от работы, он улыбнулся мне. Мозаика, а не улыбка: золотой зуб, белый, черная брешь, желтая кость и снова белый зуб, золотой, белый. Выставив вперед протез, я присел рядом с рыбаком.
- Сегодня я ловил за коралловым рифом, там, где ты говорил, - Джуао снова широко улыбнулся. - Пойдешь ко мне выпить, а?
- Конечно.
- Подожди… Мне осталось работы на пару минут… Такие рыбаки неопределенного возраста есть в каждой прибрежной деревне. С виду им лет шестьдесят, а на самом деле - сорок. И точно так же они будут выглядеть в восемьдесят. Таков и Джуао… Как-то мы сели считать, сколько же ему лет. Оказалось, он всего на семь часов старше меня.
Мы стали друзьями еще до того, как меня искалечило. Я прокладывал высоковольтную линию и запутал ему сети. Большинство парней на моем месте взяли бы нож и с легкостью выпутались бы, погубив сети ценой в пятьдесят пять, а то и в шестьдесят долларов. Но ведь это месячный заработок рыбака! Так что я не стал попусту махать ножом, а всплыл на поверхность и долго сидел в лодке Джуао, пока он меня распутывал. Потом мы вытащили сеть на берег и залатали. С тех пор я помогаю Джуао ловить рыбу, указываю нужные места. А он расплачивается выпивкой.
Вот мы и дружим уже лет двадцать. За это время меня постигло большое несчастье, и я оказался «списанным на берег», а Джуао выдал замуж пять своих сестер, женился сам и завел двух детей. (Ах, эти bolitos и teneror asados, которые Амалия, жена Джуао, дама с масленистой косой и вечно болтающимися грудями, делала по воскреньям на обед и ужин! Иногда их хватало и на завтрак в понедельник.) Вместе с Джуао и его женой я летал на вертолете в город, и там, в больнице, мы с Джуао были вместе. Босиком. Тогда он стоял и вычесывал рыбную чешую из своих волос. Мы оба ее вычесывали. Потом я держал его, а он плакал. Я пытался объяснить ему, почему врачи, которые могли за неделю превратить ребенка в амфибию - существо, месяцами живущее под пенной гладью моря, - оказались бессильны перед раком щитовидной железы с обильными метастазами… Джуао и я вернулись в деревню вдвоем за три дня до нашего дня рождения…