Он вдруг понял, что основной ужас ситуации и заключался именно в этом: в полной невозможности высказаться. Люди, приволокшие его сюда, словно тряпичную куклу, и поступать с ним собирались как с куклой, никакого права голоса не имеющей. Никто не собирался слушать его. Никого не интересовало, что имеет сказать голый человек, привязанный к ёлке.
Где-то вдалеке зацокала белка. Звонко приложился клювом о ствол дятел. И снова наступила тишина – загадочная, ощутимо вязкая, страшная. Вот возьмут да так тут и оставят на съедение муравьям…
– Возражаю! Категорически. – Нахмурившись, Боря Капустин выволок из бездонного кармана ржавые, неописуемо жуткие ножницы по металлу, клацнул ими вхолостую в воздухе. – Вначале кастрировать! Петушить – потом. Гринберг, отвали, освободи операционное поле!
Ножницы клацнули снова. Капустин начал придвигаться к Эдику, не сводя оценивающего взгляда с его мужского хозяйства.
Эдик трясся и невнятно мычал. Слезы, сопли и моча стекали на землю.
– Интересно, интересно… – Скудин оживился, словно вспомнил о чём-то, глаза сделались озорными: – А давайте-ка его утопим! Так сказать, все концы в воду. Проверим, сможет ли папаша-генерал со дна озера своего сынка выудить… Капитан Грин! Что-нибудь тяжёленькое – и побыстрей.
– Это подойдет? – Додикович весело подкатил небольшой, на полцентнера, валунок, мигом обвязал его тросиком и надел петлю-удавку Эдику на шею. – Ну вот, всё в лучшем виде. Булькнуть не успеешь, гарантирую. «Отче наш» помнишь?
Работать бы ему в инквизиции, далеко бы пошёл.
– «Мочилась ли ты на ночь, Дездемона», – проворковал Скудин.
– Возражаю! Категорически! – Боря Капустин всё никак не унимался, Гринберг его отпихивал, но Капустин был увёртлив и без конца щёлкал ножницами возле гениталий Эдика. – Кастрированного топить интересней!
Взгляд у него был как у маньяка, движения быстры и уверенны – под крылышком у Игнатия Лойолы, отца-основателя ордена иезуитов, он тоже не остался бы без куска хлеба.
Эдик уже не плакал – рыдал взахлёб. Похоже, первый этап судилища завершился, наступала пора игры в хорошего и плохого следователя. Эту игру нам тысячу триста восемьдесят семь раз показывали в американских полицейских боевиках, так что ушлый зритель всё с самого начала видит насквозь и лишь снисходительно удивляется: и как это преступник, сидяший в комнате для допросов, не просекает, что детективы его элементарно «разводят»? Дурак, наверное. Или по сюжету так надо…
О том, как бы они сами себя повели, когда с одной стороны – три кровожадных амбала с нешуточными намерениями, а с другой – человек вроде бы сочувствующий, ушлые зрители задумываются очень редко…