Даринька загорелась,- а где достать это, про «Живые мощи»?
- Как - где… везде!..-удивленно воскликнул Ютов. - В каждой школе, в любой читальне! Это же из «Записок охотника»!.. «Записки охотника»… неужели не читали?!..
Даринька со стыда сгорела, даже проступили слезы, и растерянно глядела на Виктора Алексеевича.
- «Провинциалами»-то оказались мы, - вспоминал он, -даже просто невеждами. Ютов и виду не подал, что уличил в безграмотности. Достал из портмоне ключик на шнурочке и вручил Дариньке: «Все наши книги в вашем распоряжении, там все найдете». Библиотеку Ютовы нам не продали. Эта библиотека, в «гагеновскнх» переплетах, семейные портреты и реликвии были внесены в сохранную расписку и оставлены временно в усадьбе, в большой угловой. Передавая от нее ключ Дариньке, Ютов неожиданно сказал:
- Хорошо, что вы…- подчеркнул он,-купили наше Ютово. Оно будет в сохранности.
Говоря, он глядел на Дариньку, и лицо его было почти нежное, с налетом грусти. Виктор Алексеевич подумал: «Почему он так смотрит?» Удивленный таким раскрытием души, он спросил:
- Почему такое доверие? Вы не ошиблись, все будет в сохранности… но вы совсем нас не знаете…
- Не знаю почему…- сказал, вдумываясь, Ютов,- подумалось так… Дарья Ивановна радостно приняла все это…- он показал на цветник,- а маме было это дорого. Вспомнилось ярко, будто я слышу ее голос, вижу ее лицо…
Видно было, как он взволнован: закусил губы и отвернулся. Тут случилось «удивительное»: волнение Ютова сообщилось Дариньке.
Неожиданно для Ютова,- он чуть отступил и смотрел тревожно,- она взяла его руку, взглянула в лицо и, взволнованно, побледнев, начала говорить, путаясь в словах:
- Простите, ради Бога… я ошиблась… шутили вы. Горечь, а я подумала, что… грубо показалось. Я знаю, вы хороший, о маме так… и чувствую. Как хорошо, что мы… родное ваше, Уютово…
- Ютово…- поправил Ютов.
- Ах, да… Ютово?.. а мы - Уютово, так сбылось в нашей жизни…- говорила она, стараясь подавить волнение, - я хочу сказать, что вы… она прижала свою руку к сердцу, губы ее кривились.
Ютов вглядывался в нее, на лице его был радостный испуг.
- Да. я чувствую… теперь чувствую… и вот, видит Бог… все здесь, дорогое ваше, будет… как при вашей маме… даю вам слово…- она взглянула на Виктора Алексеевича, и он поспешил сказать: «Да, да… как ты сказала!» - Вы не покидаете, все с вами… будете у себя всегда, пока мы тут…
- Я был поражен таким порывом ее…- вспоминал Виктор Алексеевич. - Вскоре я понял все. В них обоих таинственным инстинктом приоткрывалась сущность их отношений в будущем. Даринька вскоре узнала все. Ютов не узнал… может быть, догадался? Надо сказать, что, продавая усадьбу, Ютовы выговорили на три года жить летом во флигеле, три комнаты. Дариньке я забыл сказать. И вот она почувствовала желанье братьев сразу не порывать с родимым домом и так дополнила. Ютов был удивлен ее порывом, весь осветился. Голос, глаза…- все другое. Алеша не проронил ни слова, сидел на перилах балкончика, смотрел на Дариньку. Не смотрел - вбирал. В его взоре сиял восторг. Это был взгляд одухотворенного художника,- он это проявил после, в своих картинах «русских духовных недр»,- взгляд мастера, лелеющий неуловимый образ, вдруг давшийся.