- Ма…рсалу!.. да-да, хе-хе… веселый господин… ах, говорун!.. Лучшее из испанских вин, бу-кет!.. Да-да-да… по полрюмочке, после насыщения… для а-саже (1). Храню, как… Но нонче душно, очень… атмосфера…- помахал он на себя лапищей.
(1) Исковеркано, от французского «смирный, спокойный».
- Вот, самая та марсала…благоволите… как свидетельство глубочайшего…- говорил Виктор Алексеевич, ставя кулечек в ногах старца,- парочка бутылок, с «паспортом»… сардины французской, высшей марки, ваши любимые, и мармелад от Абрикосова…
- Тронут вниманием… господин полковннк, судя по вашим регалиям?..
- Да… коллежский советник, инженер-механик…
- Аааа…- проникновенно протянул старец,- такой молодой, и… Меха-ника… вы-сокая наука!..
- А это моя жена, та самая Дайнька… вы ее когда-то на руках держали, Макарий Силуаныч… помните?..
Даринька взирала благоговейно, как девочка могла бы взирать на митрополита.
- Как-с?.. изволили сказать, на руках?..- старался понять старец, переводя взгляд на Дариньку.
- Дайнька… все так ее называли ласково во дворце… крошку, всегда в белом, как ангельчик…- наводил Виктор Алексеевич,- эту прекрасную молодую женщину… Тогда она была совсем малютка… дочка покойной Олимпиады Алексеевны, жившей по хозяйству у вашего покойного барина.., вы помните?..
Макарий Силуаныч расправил бакенбарды и старался выпрямиться в креслах.
- Благоволите, сударь, извинить, но я обязан заметить вам… не барина, а их сиятельства, князя Феодора Константиновича ……- поправил он вежливо-внушительно.- Их сиятельство всегда останавливали… когда именовали их по батюшкину титулу бароном. Пра-а-шу запомнить…- погрозил он пальцем: - «Высочайше утвержденным!.. мнением Государственнага Совета!.. действительному статскому советнику, барону Константину Львовичу …… дозволено принять фамилию и герб ……, из рода коих происходит его мать, урожденная ……. и впредь именоваться …… ! Их сиятельства прадеды стояли… Ивана Васильевича Грознаго… у правой руки!.. А пресветлейший… Но не дерзаю, грешный,
имя Святителя поминать в приватном разговоре. Их сиятельство были наиблагороднейшие, наивысоконравственные… чистоты голубиной… и сердце… князиньки моего…
Он задохнулся, взял табакерку с эмалевой Екатериной, постучал в нее, защемил щепоть, стряхнул и крепко зарядился. Даринька впивалась в его слова. Губка ее сникла в восторженно-детском умиленье. Старец устремил в нее свой взор и, что-то видя, заерзал в креслах, протянул руку к мутным фотографиям над диваном и тыкал пальцем:
- Ее сиятельство княжна… Ольга Константиновна…- сказал он, недоуменно озираясь,- но она… скончалась?..- он потер потный лоб.- Очень… атмосфера…- и разинул рот.