– И, наверно, уже с детками в Болгарии. Она же сразу от нотариуса в аэропорт помчалась, – ровным равнодушным голосом закончила рассказ Леся.
В парке Горького было тихо и пустынно. Вечерний прозрачный воздух, чуть пожелтевшая листва деревьев, темно-серая лента реки. Вдали синели Воробьевы горы.
Они сидели, кажется, в том самом месте, где и пятнадцать лет назад. Только вместо Джона был лишь его портрет в черной рамке.
– А ты, значит, теперь единственная хозяйка фирмы, – подмигнул Колокольчик.
– А зачем мне она, это Мишина игрушка.
– Нет, милая, наша.
Сказал и замолчал. Как же она изменилась за эти дни, подумал он, глядя на поникшую Лесю. Прямо почернела. Даже в тот страшный день, когда ее выскоблили, не такой была, в ней жизнь бурлила. А теперь?..
Будто в горячке занималась всем, связанным с похоронами Джона. Вернее, не с похоронами – хоронили Беседу родственники в Бурятии по буддийскому обычаю, – а с отправкой гроба и прочей рутиной. Никому не позволила помочь. Все сама сделала. А потом, когда самолет проводила, как звезда потухла – стала ко всему безучастна и равнодушна, словно в том самолете улетела ее душа. Как сомнамбула жила. Ни слезинки не проронила, только смотрела на мир незрячими сухими глазами, как две бездонные дыры черневшими на бледном, превратившемся в застывшую маску лице.
Отвертка молча достал из потертой спортивной сумки вторую бутылку, отвинтил крышку, молча разлил водку, протянул стакан Лесе. Она повертела его в руке, глотнула, остаток выплеснула на землю рядом с портретом. По щекам вдруг горошинами покатились слезы.
– За что? За акции эти долбаные? Лучше б все пропадом пропадало…
– Да ты что, Леська?! – крикнул Эдик. – Чтобы такие, как Антоха, победу праздновали? Чтобы думали, будто по-прежнему хозяева жизни?
– О чем это? – покосился на него Колокольчик.
– О том, что историю вспять не повернуть. О том, что уже полтора десятка лет живем в другой стране и собственными руками строим ее.
Колокольчик расхохотался:
– Ага, особенно мы строили, когда зайцев ловили!
Отвертка с досадой сплюнул:
– Тьфу! Дураком ты был, дураком и остался… Вот то, что ты, когда возможность появилась, не сидел руки в жопу засунув, а воспользовался представившимся случаем, это и есть твой первоначальный вклад в создание нового мира. А теперь еще и фирму свою открыл. Налоги, между прочим, платишь.
– Да уж, мать твою… – вздохнул Леха, – Приходится. Только делаю-то я это для себя.