Серая масса приблизилась. Поднялась дубинка…
Расталкивая встречных, он бросился к женщине, добежал. Но тут же полетел на землю, сбитый с ног. Железные руки подхватили его и поволокли к автобусу.
* * *
Михаил с трудом подавил в себе волну сочувствия. Уже не в первый раз. Но трудно было что-то сделать с собой: эти две женщины вызывали острую жалость. Особенно судья, которой, похоже, было чуть за тридцать. Она, похоже, не знала куда деть глаза, монотонно задавая одни и те же вопросы, выдвигая одни и те же предъявы. И уже вполголоса, глядя в стену, выносила вердикты: «Пять суток административного ареста… Семь суток… Десять суток… Пятнадцать суток…»
Обвинитель была постарше и нормально владела собой.
– Я не усматриваю смягчающих обстоятельств в поведении, – слышалось от нее каждый раз. – Нарушитель поступал сознательно, понимая неправомочность своих действий. Прошу наказать по строгой мерке Кодекса об административных правонарушениях РСФСР и приговорить к десяти суткам ареста… Прошу наказать по строгой… В данном случае прошу по самой строгой!..
Михаил подметил, что судья обычно сбавляла по три или пять суток относительно строгих «просьб».
В очереди прошли уже человек двенадцать. В основном парни лет двадцати – двадцати пяти, один мужик постарше, две девушки. Только двое – мужчина средних лет и одна из девушек – попали на митинг случайно, как Михаил. Они были растеряны, что дело зашло так далеко, говорили долго, сбивчиво, всячески доказывая свою невиновность. Они-то и получили «по самой строгой», на все пятнадцать суток. И вряд ли это случайно, дошло до Михаила. Именно случайных людей, новичков, пытаются запугать и отвадить на будущее. С теми, кого знают, уже ни на что не надеются.
Девушка расплакалась, два мента выводили ее поддерживая под руки с двух сторон. «Ну не надо, брось ты, весело даже, мама твоя обхохочется, две недели сплошных приколов», – донеслись до Михаила виноватые слова сержанта. Зато подавленный усатый мужик вдруг преобразился: «Гниды фашистские! Правильно люди делали! Теперь-то я к ним приду, всегда вместе с ними буду!» – громко крикнул он, услышав приговор, и широким шагом пошел к выходу, едва не расталкивая ментов.
Прочие ребята вели себя откровенно нагло. Да, был, да, пришел специально, да раздавал листовки, да, кричал лозунги, и дальше буду так же поступать!..
Судья, как казалось Михаилу, исподволь улыбалась, когда те выкрикивали свои речи. Михаилу это нравилось: тут было что послушать, хотя он много не понимал – слишком много «-измов» и «-аций», каких-то политических научностей. Но понятно было, что они против власти, против коммунистов и при этом действительно уверены, что скоро победят (почему? откуда это взяли? при такой-то махине – и против?!). Все это Михаилу, как ни странно, однозначно нравилось. Он уже примирился с грядущими семью, а то и десятью сутками и нисколько не жалел, что его занесло на Пушку. Наоборот.