Тогда я и решил отправиться в самостоятельную разведку. Во-первых, мне было обидно. Если уж Фидель взялся рассматривать меня, как вспомогательную и подчиненную ему рабочую тягловую единицу, мог бы и держать меня в курсе. Его люди ведут масштабное расследование, можно сказать, землю носом роют по всему Фуншалу и окрестностям, а я узнаю в последнюю очередь. А во-вторых, очень мне вдруг захотелось хоть краем глаза посмотреть, пусть и на картинке, чем же этот пузатый Казанова намеревался прельстить мою единственную и неповторимую любовь. Все равно в отеле с утра было все спокойно и катаклизмов не предвиделось, и я отправился в путь по Авенида-ду-Мар, ведомый вперед неподдельным любопытством.
А в том, что вскоре я увижу и узнаю все, что мне не терпится, я ни секунды не сомневался. И вот, сидя на церковной скамье, я додумывал детали своего поведения. В соборе было прохладно и благостно, я чуть даже не задремал, но из спокойствия меня вывел занудный бубнеж рядом в углу. У проема, позади моей скамьи, ведшего в галерею правого нефа, невесть откуда взявшийся, стоял на коленях пред статуей, наверняка девы Марии, унылого вида португалец. Он то стенал, то вздыхал, нимало не стесняясь моего присутствия, ломал в руке соломенную шляпу и воздевал черные, как угольки, томные очи к потолку. Прямо эпизод из малобюджетного бразильского сериала. Выглядело забавно, но с мыслей этот окаянный попрошайка высших милостей меня сбил совершенно.
Однако и мне было уже довольно расслабляться в божьем доме, все же не заведение спа-терапии, а обитель Господня, и я вышел на жару. Будто рыбу выбросили на берег, судя по ощущениям. И я тут же покрылся испариной.
Спустя минут пять я входил в сияющие самоварным златом двери ювелирного магазина. Оделся я по случаю визита в самое красивое свое, дневное одеяние, оно же и единственное: голубые брюки со стрелочками и белую рубашку, – описывать не стану по второму разу. Ремень – кожаный, светло-коричневый, подарок Ливадиных к Рождеству, с клеймом дома «Армани» – добавлял мне солидности, да и туфли были ничего – летние, плетеные, специально приобретенные по случаю отдыха. В общем, я вполне мог сойти за богатого туриста, тем более что иностранцы в отличие от моих соотечественников обычно не таскают на себе килограммы золота. Только старенькие часы «Сейко», еще отцовский подарок к окончанию института, пришлось оставить в номере. Как-то не вязались они с обликом прохлаждающегося денежного мешка.
В салоне было пусто, как до этого в церкви. Не считая сонного продавца, клевавшего носом у выставочных витрин, я не обнаружил в бутике ни единого человека. Видно, предметы, коими торговал на острове «Булгари», не входили в список вещей первой необходимости, да и второй тоже. Однако при виде меня служитель этого храма ювелирных искусств живо вскочил на ноги и изобразил на лице искреннее усердие.