– Ну вот. В тот день она тоже преследовала меня. Я скрылся в каком-то здании, она побежала за мной. Так мы оказались на крыше дома, в котором производились строительные работы – вокруг было полно рабочих. Думаю, нож, который оказался у нее в руках, как раз принадлежал кому-то из них. Страшный нож. Она приперла меня к стене и набросилась на меня. Что мне оставалось делать? Я сбросил ее с крыши. Просто увернулся в сторону и толкнул ее. Нож полетел следом, но полиция так его и не нашла. А рабочие не видели, как она держала его в руках.
– И об этом не сообщили на процессе?
– Я не дал моим адвокатам использовать пленку. Совершенно случайно у прокурора оказалась история болезни этой психички, тяжелый случай, она провела несколько лет в лечебнице для душевнобольных. Но окружной прокурор предпочел не упоминать об этом адвокатам защиты, потому что иначе дело бы закрыли. Она пыталась убить не только меня. Поэтому у меня были основания подать на апелляцию, если бы присяжные признали меня виновным.
– Если это правда, – в чем Рикер немного сомневался, – почему ты не сказал, что это была самозащита?
– Скажи мне, Рикер, – Зэкери наклонился к нему с таинственной улыбкой, – что круче: радиоведущий, который убил женщину, чтобы спасти свою задницу, или человек, который избежал наказания за жестокое убийство? – Его улыбка стала зловещей. – Понял? Вот и отлично. После освобождения я вернулся в эфир, и мои рейтинги поднялись на небывалую высоту. Такого никогда не случалось в истории чикагского радио. Потом меня стали приглашать крупнейшие радиовещательные компании. О таком успехе можно было только мечтать.
– А теперь ты помогаешь Косарю убивать твоих присяжных. И снова остаешься безнаказанным.
– Только потому, что мы в Америке. Обожаю эту страну. Если хочешь прославиться и сделать это быстро – нужно кого-нибудь убить. Это философия Америки.
– Все, я ухожу, – сказал Рикер.
– Подожди! Просто выслушай меня, ладно? Ты мог бы сам поймать Косаря.
– Я больше не полицейский, – Рикер развернулся и направился к двери.
– Подожди! Три минуты, только три, – Зэкери повысил голос. – И я не расскажу слушателям о горбунье, главной подозреваемой в убийстве агента ФБР. Три минуты. Это мое условие.
Зэкери откинулся на стуле, заложив руки за голову, – прекрасная мишень для удара. Рикер приблизился к нему, и Зэкери резко выпрямился, ожидая получить по морде. Но Рикер наклонился к пульту и нажал на кнопку, чтобы дослушать пленку с чикагской студии. Вопли сумасшедшей женщины скоро сменили рыдания: ее привязывали к носилкам и увозили. Пленка кончилась.