— Что?
— Кидай ему диски. Как летающие тарелки. Мирко сидел на своем обычном месте и все слышал.
— Готов, Фидо? — спросил Джулиано.
Тот залаял, как пес, который нетерпеливо ждет, когда можно будет притащить палку обратно. Я подбросил два диска, приготовленные на сегодня, и он поймал их и поднес ко рту. Стараясь угодить хозяину, он и правда изображал собаку, но в ту секунду, когда компьютер заглатывал первый диск, он взглянул на нас обоих с ненавистью.
За эти восемь месяцев время, проведенное в «Караваджо», было для меня единственным отдыхом. Теперь понимаете, господин судья, почему Стелле так трудно было поверить, что я смог убить ее друга?
Одну половину письменного стола Джулиано занимали журналы о мотоциклах, вторую — о сноуборде.
— Видал новый «Кавасаки Ниндзя ZX-10 R»?
— Видал, но ты же знаешь, я люблю мотоциклы поспокойней.
— Потому что ездишь как старая бабка.
— А мне нравится глядеть по сторонам, поднимать козырек, чувствовать запахи, ощущать тепло, когда выезжаешь из тени на солнце. А на высокой скорости что почувствуешь?
— Видишь узкую-узкую ленту дороги и чувствуешь адреналин.
Адреналин он поминал каждые пять минут, как в третьесортных боевиках. Потом заводил речь о сноуборде, и опять был один адреналин. Прыжки — адреналин, спуск по свежему снегу — адреналин, вечеринки с такими же психами, как он сам, — тоже адреналин.
«В Колорадо, — рассказывал он, — берешь вертолет, а потом спуск — четыре часа, снег вокруг тебя поднимается и стоит столбом. Не то что тут — народу тьма, а вместо снега утоптанное дерьмо, которое делают нарочно для вас, лыжников».
Эти его рассказы я почти всегда выслушивал молча, отвечать мне казалось бессмысленным.
Да еще Мирко Гуиди иной раз отрывался от монитора и высказывал свое мнение. Он тоже был серфистом, даже нет, типичным фанатом сноуборда: штаны на четыре размера больше, чем надо, майка, куда влезут двое таких, как он, и шерстяная бейсболка в любое время года. Почти что карикатура.
И все-таки по сравнению с работой, что ждала меня в моем кабинете, мне тут все было по вкусу.
Права Стелла, мы с Джулиано не могли подружиться, однако нас, как школьников за последней партой, сближало желание побездельничать, по крайней мере в эти часы.
А потом в один прекрасный день я пришел и понял: что-то изменилось.
В середине января, я говорю о январе прошлого года, мы закончили программу, и она работала идеально. Я, Марио, наши компьютерщики — все мы вложили в это дело душу, и результат, казалось мне, получился отличный — наша система защиты могла обеспечить секретность тысяч и тысяч связанных между собой трансакций. Что это за трансакции и чем они связаны, ни я, ни остальные так и не поняли, но с точки зрения информатики мы воздвигли настоящий монумент, и всего-то за восемь месяцев.