Потом мы подходим к обрыву, откуда петляющей тропинкой проложен спуск к морю. Но прежде чем спуститься, Виталик устраивает настоящую охоту на бабочек, сопряженную с огромным риском поцарапать себе коленки и испачкать новый матросский костюмчик. Он снимает с головы панамку, прилаживается к ней как к орудию для ловли диких насекомых и начинает зорко выслеживать добычу. Вот его внимание привлекает желтокрылая лимонница, еще не догадывающаяся о том, какая ей уготована незавидная участь. Крадущимся шагом заправского энтомолога он подбирается к необдуманно разбившей привал на пожухлой траве бабочке и с жутким визгом плашмя бросается на нее. Не вставая на ноги, он подзывает меня к себе, чтобы я вынул часть спичек из коробка и освободил тем самым место для бабочки, а другую часть мне велено оставить в коробке, но вытянуть коричневыми головками наружу. А то как же? Ведь иначе — костер с несчастной пленницей не займется! Столь сложные приготовления к акту сожжения бедной твари во имя постижения таинства горения всего сущего заканчиваются тем, что бабочка в последний момент вылетает из-под панамки и навсегда растворяется в выжженном солнцем степном желтоватом воздухе. Лицо Виталика выражает крайнюю степень разочарования. Тогда мы спускаемся к морю. Теперь уже он заставляет меня гоняться за бабочками, сам занятый раскладыванием костра из валяющихся на берегу сучьев. В погоне за бабочками мои просмоленные табаком легкие трепещут на ветру, как белеющие в море паруса рыбацких баркасов. Видя тщетность моих неумелых попыток словить хоть что-нибудь, Виталик снисходительно машет рукой и тащит меня к молу, где рядком расселись местные рыболовы. Там он неотрывно следит за их магическими манипуляциями, сопровождающимися какой-то возней с наживкой и смачным поплевыванием на насаженный крючок. Затем, охваченный внезапно открывшимся прозрением, он устремляется к берегу, но вскоре возвращается, волоча за собой длинную суковатую дрыну. Пузырящимся от слов ртом он с придыханием шепчет, чтобы я покидал в море фрукту и был наготове с освободившимся целлофановым пакетом принимать от него пойманных бычков, и пока он будет рыбачить, мне надлежит развести большой костер. Растолкав плотно сидящих рыбаков, Виталик устраивается между ними, долго совершает колдовские пассы руками у конца «удилища», затем набирает полный рот слюны и оплевывает дрыну по всей длине, после чего со словами: «Ловись-ловись, рыбка, большая и малая» — забрасывает палку тонким концом в воду. Потом он подпирает ладошкой озаренную светом голову и принимается терпеливо ждать начала поклевки. Сперва рассмеялись ближайшие соседи, затем их веселое ржание подхватили соседи с боков, и вскоре уже вся рыбацкая братия дружно гоготала по всему молу, оповещая насмерть перепуганных бычков, что с этой минуты для них настали трудные времена, да и самим себе неохотно признаваясь в том, что недалек тот день, когда и им здесь особенно будет делать нечего, и пришла пора потихоньку сматывать удочки, потому что тягаться с такими орлами — дело абсолютно безнадежное…