После таких слов клиент стал нравиться мне гораздо меньше. Мало того что он уже существенно снизил ожидаемые мной комиссионные, нарушил торжественную помпезность моего завтрашнего вступления в рабочие помещения агентства, так ко всему прочему этот старый душегуб вознамерился улучшить себе жилищные условия за счет невестки и собственной внучки, сослав их куда подальше.
— А почему именно Капотня? Вам же будет страшно неудобно туда добираться, чтобы навещать их! — участливо поинтересовался я.
— Нет-нет, я знаю, что говорю, — жизнелюбиво продолжал поборник счастливого детства, озаренного ярким факелом, что зависал над трубой нефтеперерабатывающего завода. — Видите ли, молодой человек, впереди грядет неминуемая старость и очевидная нехватка материальных средств. Поэтому мне нужна еще одна однокомнатная квартира. Желательно в районе Перово, от 30 метров, кроме первого и последнего этажей, а также 5-этажек. Не требующая ремонта. Квартира — лично для меня. Скажите, я не продешевлю, если сдам ее за 350 долларов?…
Даже при самом беглом раскладе выходило так, что большую часть перовской однокомнатной квартиры он собирался оплатить уже за наш счет. Я мягко попытался указать ему на обнаруженную нестыковку в стоимости и метраже всех его квартир.
— Смотрите, — говориля ему. — У вас 98 метров на Щербаковке. Допустим, по 1000 долларов за метр. Вы хотите 60 метров там же с теми же удобствами и две однокомнатные квартиры, пусть хотя бы по 33 метра. Итого почти 30 метров лишку и значительный недостаток по деньгам. Вы готовы к доплате?
С деньгами у него была явно напряженка, зато человеколюбия, особенно к невестке и родной внучке, ему было не занимать.
— Видите ли, молодой человек, свежий воздух и близость к природе весьма благотворно сказываются на растущем детском организме. Может быть, для невестки с внучкой есть смысл что-нибудь подыскать в ближнем Подмосковье или, на крайний случай, в прилегающих областях?
— А откуда родом ваша невестка? — просто так спросил я.
— Из Ленинградской области.
— А не подойдет ли ей в таком случае пятистенок в деревне под Весьегонском в 400 километрах от Москвы с русской печью и участком под посадку картошки? — в шутку обратился я к нему с вопросом, навеянным его холодным, скрипучим голосом и вдруг охватившей меня тоской по широким, чистым просторам и теплым добросердечным отношениям.
— О! Это как раз то, что нужно…
Этот первый неудачный опыт общения с клиентом насторожил меня, но едва ли внес перелом в сознание. Я по-прежнему относился к своим клиентам без предубеждения, полагая, что мне просто не повезло, что это был особый, клинический случай, и потому с еще большим энтузиазмом погружался в глубины манящего меня мира высоких доходов. Однако чем глубже я в него погружался, тем сильнее убеждался в неоспоримости его клинической картины. Люди, представленные на рынке недвижимости, по большей части были не столько клиентами, сколько пациентами. Добро бы еще каких-нибудь благородных отделений, ну, там, кардиологии или нейрохирургии, — так нет! Это были пациенты, которые преимущественно нуждались в срочной медицинской помощи по профилю закрытых психоневрологических диспансеров. Многолетняя жизнь в коммуналках и тесных квартирах, наряду с бесцветной жизнью в России вообще, — оставила в людях неизгладимый отпечаток сомнений в себе и недоверия к окружающим, породила в них остервенение и подозрительность, выработала чрезмерную бережливость и завистливость. К телефонному разговору с ними я готовил себя заранее, настраиваясь на нужную волну, стараясь отвлечь себя от чувств, которые они, наверняка, питали ко мне, навязывающему им свое содействие во имя собственного блага. Такие предварительные беседы еще не содержали в себе сути дела, если можно так сказать — маклерства как такового; это был скорее разговор о жизни вообще, чем о конкретике той или иной схемы обмена и ее юридическом сопровождении. Но без такого разговора, в котором в странах с развитым профессиональным рынком труда участвует личный психоаналитик, а у нас — риэлтор, не было бы и клиента.