А самый старый, добрый, мудрый и лучший из нас, тот, что прошел не только огонь и воду, но и Освенцим, где видел жизнь и смерть сотен людей, спросил меня:
- Слушай, а это не просто штучка? Ну вот перед женой? А?
Я покачал головой - какие там штучки!
- Что ж ты с ними не поговоришь? - спросил он с удивленным возмущением. Я пожал плечами.
- Да кто его здесь послушает? - усмехнулся кто-то из моих гостей.
- Неважно, - крикнул тот и даже пристукнул кулаком. - И как это, то есть, не послушают? Что они, не люди? И что он за писатель, если не может убедить даже своих соседей, - и застучал на меня пальцем. - Чтоб ты завтра же... Слышь, не откладывая, завтра же...
- Ладно, - сказал я вяло. - Завтра же...
Но, по совести, что я мог сказать назавтра? Она стояла у плиты и переворачивала на сковородке котлетки, а я говорил.
- Нина Сергеевна, - говорил я ей в затылок. - Ведь вот вчера чуть не дошло до большой беды. И ведь на вас бы она свалилась, а не на него. Его бы уж сегодня и не было. С Женьки сейчас ничего требовать нельзя. Он совершенно безумный человек. Его нужно серьезно лечить. "Это еще как?" А так поговорить с хорошим психиатром. Есть у меня одна знакомая, замечательный психиатр. Она старый друг моей матери. Вы помните, как-то она была у меня с матерью? "Я к вам в комнату не захожу, нечего мне у вас там делать." Так вот она у меня была. Она зайдет ко мне случайно в гости, я потихоньку приглашу Женьку с женой. "Да нет, вы уж мою дочку не трогайте. Очень вас прошу." И даже от котлет отвернулась. Нина Сергеевна, да ведь несчастье же будет, огромное несчастье! Разве вы не видите? "А что мне смотреть, мне смотреть нечего." Но ведь погибнет парень ни за грош. "А мне-то что! Пусть!" Ведь он дошел до последнего предела. Ему уж нельзя доверять собственную жизнь, он обязательно разрушит ее. "Водку надо меньше трескать - вот что. Мой муж пьет тоже, а ум не теряет." А он теряет, Нина Сергеевна. Он не только ум теряет, он все теряет - страх, чувство самосохранения, дружбу, любовь, привязанность. Ему ничего не больно. "Небось головой об стенку не бьется." Да это как же не бьется? Если б я запоздал на секунду, он вчера не только бы от стенку, а об асфальт разбил бы голову.
Но все котлеты у нее уже были готовы, и она величественно повернулась ко мне со сковородкой в руках.
- И очень жаль, что помешали, пусть бы расшиб свою дурацкую башку. Не заплакали бы!
И уходит к себе мерным шагом командора.
- Тоже, защитничек у пьяницы нашелся, - говорит она на пороге своей комнаты так громко, чтобы я наверняка услышал.