– Ну и попали мы с тобой, профессор. – Я обхватил голову руками. Хотелось плакать и смеяться. Я увязал все глубже и глубже… Я стал преступником, хотя сам ловил подобных на границе.
Я люблю тебя, жизнь…
Мне вряд ли понравится тюремная пайка. Знал бы, что готовит мне судьба в недалеком будущем…
В смятенных чувствах я покинул профессора и отправился проверять посты. Никто не должен видеть нас двоих. «Мы составим тайную оппозицию», – решил я, и мне сразу стало легче. В конце концов, я никого не убивал, а меня вот пытались, никого не ограбил и во всем всегда старался помогать людям. Они же делали ответные гадости. Примеров – завались…
Бастилин дал мне три дня отгула. Я тут же помчался к Светлане. Увы, мои худшие предчувствия сбылись. За дверью стояла могильная тишина. Через два часа я снова приехал к ее дому и ждал до позднего вечера, выкурив в машине пачку сигарет. Соседка из квартиры напротив, пристально разглядев меня, сообщила, что Светы уже неделю как нет. А уехала она с какими-то мужиками.
– Я слышала, как она открыла дверь, потом ушла с ними.
Светка попала в беду. Она ушла от меня, в этом обреченном порыве было отчаяние и желание обмануть судьбу. Не получилось.
Я медленно поехал по улицам города-гиганта, который поглотил маленького человечка Светку. Чьи руки посмели прикоснуться к ней, кто насильно увез ее, сделав беспомощной рабыней? Меня передернуло, когда я воочию представил плененную девочку. Грязные шакалы! Я заглядывал в рестораны, кафе, магазины, искал в потоке машин зеленый «мерс»… С таким же успехом мог бы звонить в любую квартиру ближайшего дома.
Всю ночь я ворочался, так и не заснув. Самое печальное, что я практически ничего не знал о Светлане. Мы жили с ней настоящим днем, редко вспоминали о прошлом, о будущем тоже не заговаривали. Наверное, это привычная для города-мегаполиса ситуация в человеческом общении. Хотя и ненормальная. Я не сомневался, что к исчезновению Светы имели отношение те двое, которых я с пристрастием отколотил. Но где их сейчас искать… Светка все повторяла, что они отмороженные. Черт бы побрал этот жаргон, что она имела в виду: наркоманы ли, беспредельщики без совести и чести, или же просто зомбированные существа, понимающие лишь грубую силу? Я попытался вспомнить все, что она говорила о них про сумму денег, натиканную двоюродному брату Павлику (одно место оторвать ему), но не смог припомнить имена. Снова попытался представить тот безумный вечер, комнату, испуганные глаза Светланы, наш уход через балкон… Отмороженные души, мерзлые глаза. Мозги из-под пресса… Было какое-то имя: то ли Махмуд, то ли Морис, то ли Мамед… В моменты стрессовых ситуаций у меня бывают пробелы в памяти. Особенно на имена, названия, цифры. Но безупречна чувственная память. Я помню до оттенков каждое мгновение. Именно это не дает мне терять бодрость духа. Самоконтроль за чувствами – одна из заповедей спецназа. Но от этого мне сейчас не легче. Где-то в закоулках памяти, на уровне подсознания, остались слова, блеклые отпечатки, которые, возможно, стали бы ключом к поискам. Она что-то бормотала в запальчивости, я же привык в крутых ситуациях меньше слушать других, особенно женщин, а больше распоряжаться.