Но прежде всего – искренность.
– Кстати, еще более противен мне город. И как бы странно это ни звучало, мне просто хотелось побыть на природе. Даже на нелюбимой работе я рассчитывал на койко-место, поэтому приехал сюда…
Это прозвучало открытым вызовом. Но Бастилин спросил неожиданное:
– Зачем вы раздали охране спиртное?
– Остались излишки, я решил, что не стоит травить генофонд, отдал ребятам. Они что – все с «торпедами»?
– Трое из них употребили, что категорически запрещено, особенно в субботу… За это вам выговор и штраф, – бесстрастно объявил Бастилин и поднялся, давая понять, что я могу проваливать ко всем чертям.
Я так и сделал.
На пороге он меня окликнул:
– Раевский, вы знаете, чем отличается курдючный баран от обыкновенного?
Я, конечно, знал, но не сказал об этом.
И Юрий Иванович тут же просветил:
– У курдючного барана на хвосте со временем накапливаются жировые отложения. Вот из-за этого под нож он попадает в первую очередь.
– Вы принимаете меня за барана. Зря, – посетовал я. – Кажется, я не давал для этого поводов.
– Я не принимаю вас за барана. Речь о неблагоприятных для вас отложениях… Пожалуйста, я не задерживаю вас, – добавил Бастилин почти приветливо. – Да, и советую вам не вступать во внеслужебные контакты с представителями генофонда. Помните о накапливающихся отложениях.
Я дождался, пока он уедет, прошел в комнату дежурного, похлопав по плечу Руслана, направился дальше, в секретную комнатку. Там сидел Веракса и пил чай. Он глянул на меня волчьими глазами, разлепил рот:
– Чего приперся?
– Тоска, дома делать нечего…
– Девки затрахали или водка надоела? – лениво спросил он, пуская дымные клубы.
– Все осточертело… – ответил я, думая о том, сколько раз меня продал Джон. – Могу до вечера подежурить за тебя.
– Давай, – быстро согласился Веракса. – Но это все равно тебе не зачтется.
– Ладно…
Только он вышел, я врубил экраны. Джон их не включал, он, как я понял, все время путался в тумблерах. Я тут же высветил комнатушку профессора. По своему обыкновению, он не сидел за столом, а лежал на кровати и смотрел в потолок. Я не мог поймать его взгляд, но сразу почувствовал, что у Михаила Александровича хандра. А возможно, и скрытый саботаж. Не каждого соловья заставишь петь в клетке.
Не хотелось маячить в коридорах, я прошел в комнату дежурного и приказал:
– А ну, вызови сюда бездельника из 203-й. Валяется, плюет в потолок…
– Сюда? – изумился Руслан, блеснув золотой челюстью.
Генофонду, которых, кстати, для краткости с моей легкой руки стали называть «гениками», категорически запрещалось входить в дежурку, тем более в секретную комнату.