Ребята в камуфляжах бросились к ней, открыли дверцу, наружу вывалилось тело. Потом из здания вышли полтора десятка жлобов, и Ванюша тотчас признал в них бандитскую команду, которая потрошила колхоз… Они швыряли с ненавистью оружие и по команде становились у стены с поднятыми руками.
– Вас народ судить будет! – распалялся офицер.
Приехала пожарная команда и стала щедро заливать здание водой. А мы подошли к догорающей машине. Хоменко лежал плашмя, залитый кровью, ноги у него после выпадения остались в салоне машины, поэтому сильно обгорели. Второй представлял собой черную куклу с человеческими очертаниями. Жутко пахло паленой человечиной.
«Вот и все, Хоменко, – подумал я со смешанным чувством отвращения и сожаления. – Офицер, "афганец", комбат Приднестровской гвардии… Несостоявшийся диктатор…»
– Вот и все, – повторил я вслух. – Наверное, наша миссия здесь закончена. Хоменко прихлопнули. Тебе в Расплюевку, на свиноводство. Мне – может, еще на какую войну…
– В Расторгуевку, товарищ старший лейтенант… – поправил Иван без энтузиазма. – А может, к нам поедете, Владимир Иванович? Серьезно – не пожалеете! Работа добрая, хорошая, на свежем воздухе!
– Нет, Ваня, спасибо… Не для меня эта благодать… Может, со мной? – предложил я не очень уверенно.
– Надоело, честно говоря. Ребят бросил, до сих пор не знаю, как там. Может, опять поросята все передохли… Да и пастушка ждет меня, я ей уже и намек сделал.
– А она как?
– Тоже намек сделала.
– Не против?
– Нет. Тонкая натура. В библиотеке работает.
– Ишь ты, хитрец какой! – Я почувствовал тайную ревность. – А говорил: жениться не буду!
– Когда-то все равно придется. Так лучше уж на хорошем человеке.
Я хотел ему сказать, что эта философия знакома мне по моему бывшему браку. Но не стал. Мудрые говорят, как ни поступишь в этой ситуации – женишься, не женишься – все равно будешь жалеть.
Мы поехали к Лене – попрощаться. Дома ее не было – ушла в свой музей. Зато мы встретили Кинаха. Он обрадовался, завидев нас, и сообщил, что спецназ 14-й армии разоружил батальон покойного Хоменко.
– Моим тоже предложили сдать оружие. Но мою роту расформировывать не будут. Остальных разбросают по батальонам…
Потом он попросил подбросить его к штабу гвардии, чтобы по телефону связаться с Дубоссарами. Мы остались ждать Кинаха во дворе. Веселое братство балагурило, обсуждая кончину комбата Хоменко и его батальона. Я, конечно, испытывал невольное чувство гордости: от принадлежности к сему славному подразделению и как непосредственный свидетель последних минут жизни господина подполковника. И когда один рыжий гвардеец стал завираться, что, мол, на телецентре применили огнеметы, а по машине Хоменко стреляли из танка, я не выдержал и внес ясность. Кажется, мне поверили: честные глаза – это решающий аргумент.