Оказывается, до эвакуации Итихара и Суда все-таки общались, но с тех пор, как открылись номера, они перестали даже здороваться и проходили мимо, не глядя друг на друга. Все это тоже рассказала Хироко госпожа Итихара.
Госпожа Итихара была на редкость рослая и крупная, во всяком случае для японки, а мадам Суда, наоборот, была особой субтильной. На вид ей было не больше тридцати, и внешность у нее была очень привлекательная. Ей просто сам бог велел быть натурщицей.
В разладе между Итихара и Суда явно была виновата красотка Суда. Муж ее часто уходил куда-то, надев пиджак. И пиджак, и туфли, и портфель – все у него было шикарно. Но манера держаться все же выдавала деревенщину. Низенький, коренастый, он производил впечатление человека недалекого и прямолинейного. Оставалось только удивляться, что же мадам Суда в нем нашла.
И вот этот самый новый муж, проболев неделю, скоропостижно преставился. Нам сообщила о его смерти госпожа Итихара. Сама она тоже узнала новость с опозданием – слышала разговор где-то в конторе муниципалитета. На люди он почти не показывался, пышных похорон ему тоже не устраивали, а звон гитары и хохот по-прежнему слышались из дома Суда, так что печальное событие прошло незамеченным.
С тех пор госпожа Итихара внезапно перестала говорить о номерах Суда. Между тем Итихара получил заказ на портрет от какого-то высшего чина из оккупационного корпуса и стал ездить в центр, в особняк бывшего сановника, где обосновался американец. Я не раз видел, как он, насвистывая, проходил мимо нашего дома. Однажды, вернувшись с очередного сеанса, он застал жену мертвой.
Муж мадам Суда умер в сентябре, а госпожа Итихара скончалась три месяца спустя. Тогда в нашем квартале только о том и толковали.
Итихара, не прикасаясь к трупу, сразу же вызвал врача. Тот посоветовал прежде всего заявить в полицию. Причиной смерти, по его мнению, явилась острая сердечная недостаточность, но, поскольку в момент смерти никого рядом не было, он настаивал на тщательной проверке.
Не знаю, как жили Итихара до эвакуации, но думаю, что по крайней мере еды у них было больше, чем у нас. За три с лишним месяца, проведенных в тюрьме, я ни разу не был в бане. От грязи и от скверного питания у меня началась чесотка. По выходе из заключения болезнь не только не прошла, но, наоборот, распространилась по всему телу.
Я часто думал, что если бы жена Итихара и муж Суда не вернулись из эвакуации в Токио, то они, быть может, остались бы в живых. При этом меня тоже начинали одолевать мрачные предчувствия.
Однако же умерли они неспроста. Должно быть, здоровье расшатывалось незаметно, пока не наступил кризис. Ведь даже вернуться из эвакуации было достаточно сложно. Каких хлопот стоило купить билет на поезд! А каково было потом трястись в переполненном вагоне, куда пассажиры влезали через окна!