— Извините, — сказал Снаут, обращаясь к Хэри. — Я хотел бы поговорить с тобой, Кельвин...
— Пожалуйста, — ответил я с великосветской непринужденностью; все несколько напоминало фарс, но делать было нечего. — Хэри, дорогая, мы тебе не помешаем? Нам с доктором надо обсудить наши скучные дела.
Я за локоть подвел Снаута к маленьким креслам на противоположной стороне зала. Хэри уселась в кресло, на котором я только что сидел, подвинув его так, что, подняв голову от книги, могла нас видеть.
— Как дела? — тихо спросил я.
— Я развелся, — ответил он свистящим шепотом. Если бы мне когда-нибудь рассказали эту историю и передали такое начало разговора, я рассмеялся бы, но на Станции мое чувство юмора атрофировалось.
— Кельвин, со вчерашнего дня я прожил несколько лет. И каких лет! А ты?
— Я — ничего... — помедлив, ответил я, не зная, что говорить.
Я хорошо относился к Снауту, но чувствовал, что мне сейчас надо остерегаться его, вернее, того, что он собирается мне сказать.
— Ничего? — переспросил Снаут. — Ах, даже так?
— Что ты имеешь в виду?
Я сделал вид, будто не понимаю его.
Снаут сощурил покрасневшие глаза и, наклонившись ко мне так близко, что я ощутил на лице его дыхание, зашептал:
— Мы завязли, Кельвин. С Сарториусом уже нельзя связаться. Я знаю только то, что написал тебе и что он мне сказал после нашей распрекрасной конференции...
— Он отключил видеофон? — спросил я.
— Нет, у него короткое замыкание. Кажется, он сделал его нарочно, или... — Снаут взмахнул кулаком, будто разбивая что-то.
Я молча смотрел на него. Левый уголок губ приподнялся у него в неприятной усмешке.
— Кельвин, я пришел потому... — Он не договорил. — Что ты собираешься делать?
— Ты имеешь в виду то письмо? — медленно проговорил я. — Сделаю, не вижу причины отказываться, поэтому и сижу здесь, я хочу разобраться...
— Нет, — прервал он меня, — я не о том...
— О чем?.. — спросил я с наигранным удивлением. — Я слушаю.
— Сарториус, — буркнул он, — ему кажется, он нашел путь... знаешь...
Снаут не спускал с меня глаз. Я сидел спокойно, стараясь сохранять равнодушное выражение лица.
— Прежде всего, та история с рентгеном. То, что делал с ним Гибарян, помнишь. Возможна определенная модификация...
— Какая?
— В Океан посылали просто пучок лучей и модулировали только их мощность по определенным формулам.
— Да, я знаю об этом. Нилин уже так делал. И многие другие.
— Да, но они использовали мягкое излучение. А тут было жесткое, мы колошматили Океан, как могли, всей мощностью.
— Могут быть неприятности, — заметил я. — Нарушение Конвенции Четырех и ООН.