Эдвард прошел к открытому окну и сцепил на груди руки. А Флоренс? Почему она стала так дорога ему за столь короткий срок? В этом было что-то странное и загадочное. Граф уставился в окно, словно искал ответа у наступившей тишины.
Порыв ветра, приподняв занавески, принес с собой теплый аромат ночи. Сквозняк пробежал по темному полотну ковра и откинул простыню с груди Фреда. Тот не проснулся, но вяло завозил во сне ногой, пытаясь разобраться, почему стало так прохладно. Эдвард беззвучно усмехнулся и подошел к кровати поправить простыню.
Фред вздохнул во сне, словно ребенок, и открыл глаза.
– Найджел?
– Нет, это я, Эдвард. Помнишь меня? – Граф присел возле брата. – Зашел тебя проведать.
Фред улыбнулся и снова прикрыл глаза.
– Ты не заходил меня «проведать» с тех пор, как умерли родители. Что это на тебя нашло?
– Вообще-то я рассчитывал, что меня никто не застукает за этим занятием.
– Наверняка испугался, что я помру тут без твоего разрешения, – засмеялся Фред. – Но я не против того, что ты зашел. С тобой как-то безопаснее.
– Со мной ты всегда в безопасности, ты же знаешь.
– Ну, прям так уж и всегда! – продолжал веселиться Фред. – Ты же не Господь всемогущий, чтобы всегда быть рядом.
По его настроению Эдвард понял, что он все еще под действием морфина. Надо бы передать Дженкинсу, чтобы уменьшил дозу, отметил про себя Эдвард. Еще не хватало, чтобы его брат привык к наркотику.
– А ты знаешь, что она затеяла это все ради тебя? – спросил Фред доверительно, резко перестав веселиться.
– Что затеяла? Ты про кого? – не понял Эдвард.
– Флоренс. Она хотела научиться ездить верхом. Решила тебя потрясти! – Фред округлил глаза, словно открывал брату страшную тайну. – Она в этом не признавалась, но я и сам догадался, – хвастливо добавил он.
Эдвард даже дышать перестал. Не может быть! Значит ли это, что Флоренс небезразлично его мнение? Она так внимательно слушала его исповедь сегодня под дубом, в ее взгляде было столько симпатии и внимания, словно на самом деле он, Эдвард, что-то значил для нее. И это ее прикосновение к его щеке, такое естественное... или он обманывается? Возможно, Флоренс просто очень открытый и добрый человек, и так же внимательно она выслушала бы любого, кто решился бы открыться ей. Разве могла она, после всех тех грубостей, которые он наговорил ей, все еще ценить его мнение?
– Она думает, что ты ее не выносишь, – усмехнулся Фред. – Старый брюзга!
Эдвард опешил от неожиданности.
– Это Флоренс меня так назвала?
Фред не ответил. Морфий туманил его сознание. Зевнув, он пробормотал: