Он подбежал, тоже встал на четвереньки, приподнял край парчового платья и пролез под проволочный каркас.
Там было темно, тесно и пахло звериным запахом — надо думать, от Зефирки.
Хохот из многих глоток, когда лиц не видать, звучал жутковато, будто свора собак осипла от заполошного лая. Ну и пускай их хохочут.
Мартышка скрючилась, обхватив белеющую во мраке полную ногу. Не исцарапает? Нет, обрадовалась избавителю — обняла его за шею, и он полез обратно, стараясь не слишком высоко поднимать юбку от пола.
Митю встретили рукоплесканьями и шутками. Шутки были взрослые, несмешные. Митя умел их распознавать по особенному тону, каким сии mots произносились, и в смысл не вникал — пустое.
— Мал, да удал! Везде побывал, все повидал!
— Одним махом двух нимф услаждахом!
— С новым галантом вас, Марья Прокофьевна!
Право, как дети малые.
Зефирка ручонки расцепила, скользнула на пол, да и замерла, очарованная пряжкой на Митином башмачке. Цветные стеклышки так переливались, так сверкали — заглядение.
Потрогала, подергала, потом вдруг как рванет!
— Отдай!
Куда там. Коварная тварь сунула трофей в зубы и припустила прочь на всех четырех лапах, ловко лавируя меж ног.
— Пиши пропало, — сказал старичок-сосед. — Что пряжка, третьего дня эта поганка у меня с груди звезду Александра Невского уперла! Любит, сволочь, блестящее. Хотел у его светлости попросить, чтоб отыскали, да не осмелился. Жалко, беда! С алмазами была звезда-то…
А Митя взглянул на осиротевший башмак, еще недавно столь нарядный и прекрасный, — слезы брызнули. Ну, проклятый Cercopithecus[3] из семейства приматов, нет такого закона, чтоб у дворянских сыновей пряжки воровать!
И ринулся в погоню — тоже на четвереньках, ибо так обсервация лучше.
Ага, вон ты где, за лаковыми ботфортами! Зефирке игра в догонялки, похоже, понравилась. Она оборачивалась, корчила рожи, в руки не давалась.
От ботфорт к палевым чулкам; потом к старомодным башмакам с высокими красными каблуками; потом под кресло. Чуть-чуть не поспел за юбчонку ухватить, выскользнула. Но дальше прятаться Зефирке было негде: голый паркет, стена, боковая дверь.
Попалась!
Митя поднялся, растопырил руки.
— А ну, дай!
Мартышка вынула пряжку изо рта, сунула под мышку и вдруг отмочила штуку: подпрыгнула, повисла на дверной ручке, и дверь приоткрылась. Подлая воровка шмыгнула в темную щель, исчезла.
Ну нет, шалишь! Митридат Карпов от поставленной цели не отступится.
Митя оглянулся назад — одни спины, никто не смотрит. Стало быть, вперед, в погоню.
Зефирка ждала на том конце большой, с завешенными окнами комнаты. Задрала юбку, махнула хвостом, для которого в панталончиках имелся особый вырез, и побежала дальше — но не слишком споро, будто не хотела, чтоб преследователь совсем отстал.