– Мне нужно кое-что сказать тебе, – хрипло произнес он, и глаза его потемнели. – Тебе следует знать об этом.
И он рассказал ей о Шарлин. Все, как было, ничего не утаивая. Глаза Бекки от удивления стали огромными, и, когда он закончил, у нее от волнения перехватило дыхание.
– Ты… – Она осеклась, страшась услышать, что он ответит. – Ты любил ее?
– Не знаю, впрочем, может быть, и любил по-своему. Но не настолько, чтобы связать с ней свою жизнь. Я хотел, чтобы ты знала об этом, Бекки. Постарайся понять: ты мне бесконечно дорога, и я счастлив с тобой, но о женитьбе не может быть и речи. – Он заглянул ей в лицо, пытаясь разгадать, о чем она думает. – Не жди от меня большего, чем я могу дать.
Ни одной женщине в мире я не желал бы причинить боль, тем более тебе, но я знаю, что именно о замужестве думает любая из них, когда… когда хочет мужчину.
Она ласково коснулась кончиками пальцев его щеки.
– В том, что случилось с Шарлин, не твоя вина, Колт. И не думай об этом. Не терзай себя.
Он чуть отодвинулся от нее и, откинувшись на спину и заложив руки за голову, задумчиво поднял глаза к небу. Над горизонтом уже появились первые звезды, и Колт не мог оторвать от них глаз.
– К сожалению, теперь до конца моих дней меня будет мучить вопрос: виноват ли я в гибели Шарлин?
Они еще долго лежали, прижавшись друг к другу, когда внезапно Колт, обхватив ее мощными руками, прижал к себе и зарылся лицом в гриву спутанных волос.
– Только теперь мне будет легче, – шепнул он, вдыхая ее аромат.
Бекки глубоко вздохнула, она подумала о своем. Да, ей тоже будет проще солгать во второй раз.
Бранч сказал, что Дани просто создана для жизни на ранчо, и Бриана, счастливая до глубины души, была полностью с ним согласна. Прошло всего несколько дней с того первого урока верховой езды, который он сам ей дал, а она уже сидела на лошади так, как будто родилась на ней. И ей было по-настоящему хорошо с Бранчем. Он больше не казался ни замкнутым, ни холодным. Теперь они стали друзьями.
Гевин все так же избегал подолгу оставаться на ранчо, и Бриана всякий раз благодарила небеса за это. Когда же он все-таки приезжал, ей приходилось следить за каждым своим словом или поступком: ей было велено как можно больше времени проводить в своей комнате и не сближаться с прислугой или ковбоями с ранчо. И она хорошо представляла себе, как бы разозлился Гевин, если бы узнал, что каждую свободную минуту она убегает из дома, чтобы возиться с лошадьми или терзать Бранча вопросами по поводу разведения скота или содержания ранчо. А уж если бы узнал, что они подружились, то Бриане даже трудно было вообразить, в какую ярость пришел бы Гевин.