— Ваше высочество?
Дарвиш лениво обернулся.
— Фади?
— Ваше высочество, целительница говорит, что нынче утром она занята. — Юный одевальщик, вперившись в колени принца, протянул пузатый горшочек, заткнутый круглой пробкой. — Она сказала… — Мальчишка глубоко вдохнул. У него загорелись уши. Он просто не мог повторить слова целительницы перед своим принцем. Почему эта женщина все время так поступает?
— Она сказала, что раз я встал, то сам могу намазать эту дрянь?
— Да, ваше высочество. Почти так.
Принц рассмеялся, и для Фади это было едва ли не хуже, чем гнев. Только принц Дарвиш никогда не гневался. Временами с ним было трудно, но Фади знал, виновато вино, а не его принц. Его принц был лучшим господином во дворце, и ничего из того, что, по уверениям друзей, должно было случиться с Фади, не случилось. Мальчишка был даже немного разочарован насчет кое-чего из того. Его уши стали еще горячее, когда Фади почувствовал, что эта мысль написана у него на лице.
Если она и была написана, то Дарвиш предпочел ее не замечать.
— Спасибо, Фади.
Когда горшочек переходил из рук в руки, их пальцы соприкоснулись, и юный одевальщик вздохнул. Ухитрившись сдержать собственный вздох, Дарвиш улыбнулся мягче, глядя, как мальчишка торопливо уходит. «Я никогда не был таким юным». Обожание со стороны Фади угнетало его временами. Что останется для обожания, когда эта плоть лишится привлекательности? И Дарвиш ясно дал понять, что Фади еще слишком юн для этого. И самому Фади, и остальным. Улыбка принца заледенела, когда он вспомнил вытянутое лицо лорда Рахмана, услышавшего, что случится с его гениталиями, если он попробует тронуть юного одевальщика.
— И, говоря о том, чтобы тронуть… — Дарвиш вытащил пробку и понюхал бледно-зеленую мазь. У нее был чистый, свежий запах, который освободил его голову от дурманящего аромата жасмина, льющегося из сада, — … полагаю, я лучше всех справился бы с этим.
У балконной двери шпион лорд-канцлера встретил его с кубком вина на серебряном подносе.
— Ваше высочество, — сказал он подобострастно, с поклоном, — ваше вино.
Дарвиш смотрел, как рубиновая капля стекает по охлажденному металлу. Нет, вино просто не гармонировало с этим утром.
— Я так не думаю.
— Но, ваше высочество, вы всегда пьете по утрам вино.
— Никогда не смей утверждать… — Дарвиш крепче сжал руки на горшочке с мазью, чтобы они не предали его и не потянулись по привычке, — … будто знаешь, что я всегда делаю.
— Ваше высочество. — Одевальщик снова поклонился. Над вырезом его жилета все еще виднелись следы последней, порки. Он ждал очередной, это знание сквозило в его голосе.