— Ваше высочество, его возвышеннейшее величество приказывает вам явиться в малый тронный зал. Немедленно. Он требует также, чтобы вы привели с собой вора.
Когда он тебе надоест, он умрет.
Это был бы не первый раз, когда его возвышеннейшее величество менял свое решение.
— Ну, Аарон, — сказал Дарвиш с фальшивой искренностью, обычно приберегаемой для светских сборищ и для придворных, которым особенно благоволил король, — кажется, мы вовремя поговорили.
Отбросив волосы назад, он встал, пересек комнату и обеими руками поднял кубок. Руками, дрожавшими совсем немного. Малиновые струйки потекли по подбородку на грудь. Тяжело дыша, принц бросил пустой сосуд на кровать и ухмыльнулся, его глаза подозрительно блестели.
— Думаю, мне лучше одеться.
«Ты отдал мне его жизнь, отец. — Дарвиш сжал кулаки. — Я буду сражаться с тобой, если ты попробуешь его отнять».
Напряжение заполняло малый тронный зал, напряжение столь осязаемое, что вор едва не поднял руку, чтобы отбросить его от лица. Как зарево молний перед летней грозой, оно исходило от четырех человек, ждущих их, и у юноши даже волосы на затылке зашевелились.
Пока они шли по залу, — только хлопанье их сандалий нарушало грозовую тишину, — Аарон по многолетней привычке осмотрел двери, окна и стражников. Дело трудное, но выполнимое и стоило риска из-за одних только золотых подставок под лампами. Наконец он обратил внимание на людей.
Трон в малом зале был из розового дерева, с причудливой резьбой и отполирован до блеска. Король, однако, возвышался на нем неподвижным обсидианом, и его лицо в рамке седой шевелюры и бороды было мрачнее ночи. Стоявший справа наследный принц тоже смотрел с гневом, как они подходят, но к его гневу примешивалось напряженное размышление. Бритоголовая жрица пребывала в ужасе, а вот что выражало лицо лорд-канцлера, — Аарон сразу узнал старика и вспомнил пьяные бредни принца, оказавшиеся довольно точными, — он не мог определить.
Держась на шаг позади Дарвиша, Аарон увидел, как тот грациозно опустился на колено, и сделал то же самое, однако не столь утонченно — этому препятствовала полузалеченная грудь. Когда вор вставал, его бедра задрожали, но он стиснул зубы и сделал вид, что не лежал пластом последние три девятидневки. Он поднял голову и встретил злобный взгляд лорд-канцлера.
Уши человека не перестают слышать только потому, что он не хочет больше жить, и пока Аарон лечился, он слушал. Он прислушивался к словам и к тому, что кроется за ними. Он знал, кто платит третьему одевальщику.
«Ты дурак, — мысленно сказал вор широкой спине Дарвиша, отвечая лорд-канцлеру холодным взглядом, — если думаешь, что этот человек не опасен только потому, что он толстый и старый». Впрочем, Аарон и так знал, что Дарвиш дурак.