— Имело бы смысл взять с собой чародея.
— У нас нет чародея.
— У вас есть я.
— А ты-то как раз не можешь идти.
— Это почему же?
— Э… — Дарвиш хотел взять с собой чародея, но все они нужны здесь: вдруг извержение произойдет раньше, чем Камень вернется. Лорд-канцлер очень извинялся по этому поводу. — Ты слишком молода.
Чандра улыбнулась. Что за болван!
— Я достаточно взрослая, чтобы выйти замуж, — заметила она.
— Слушай, Чандра, — Дарвиш пытался рассуждать здраво, — почему тебе так важно идти с нами?
Девушка раздула ноздри в бессознательном подражании Раджит.
— Я же сказала тебе. Чародеи Девяти создали Камень. Я — Чародей Девяти и, — если ты не знаешь другого такого, а я лично не знаю, — единственный Чародей Девяти во всей округе. Это делает меня исторически ответственной за Камень. — Она перебросила косу за спину. — А кроме того, если я помогу вернуть Камень, мне будет проще отказаться от брака.
— Брак не будет…
— А если ты не возьмешь меня, я расскажу всему городу, что Камень пропал.
— Ты не посмеешь!
— Хочешь проверить?
Похоже, она не шутит.
Дарвиш прикончил вино и свирепо посмотрел на нее поверх кубка. Она встретила его взгляд, самодовольно улыбаясь.
— Проклятие! — вздохнул он наконец. — Твоя взяла. Можешь идти. Все равно, — надулся принц, — я бы не смог тебя остановить.
— А я все думала, когда же до тебя дойдет?
— Дойдет что?
— Что ты не смог бы меня остановить.
— Тогда почему?..
Чандра раскинула тонкие руки.
— Потому что я предпочитаю, чтобы этот разговор состоялся сейчас, а не на палубе корабля или у дворца в Тиволике, где вы бы провалили всю миссию.
Дарвишу всегда претил покровительственный тон, но когда он звучал из уст девчонки в два раза меньше его и на семь лет моложе, — это было просто нестерпимо.
— Мне никогда не говорили, что ты чародейка, — проворчал он.
Чандра пожала плечами.
— А мне не говорили, что ты пьяница. Считай, что мы квиты.
— Да? Ну, ты… — Странный, придушенный звук прервал его. Аарон, крепко обхватив себя руками в тщетной попытке удержать грудь в состоянии покоя, трясся от беспомощного смеха. Этот смех звучал слегка заржавлено, как будто им давно не пользовались. А еще — немного отчаянно.
Дарвиш и Чандра посмотрели на корчащегося вора с аристократической надменностью.
Аарон не знал, почему он смеется, разве что его рассмешила мысль о них троих — пьяном принце, беглом ребенке-чародее и неудачнике-воре, — штурмом берущих Итайли и с триумфом возвращающихся с Камнем Ишии. «Наши души связаны. Я не могу убежать. Мне придется пройти это до конца».
Возможно, он смеялся потому, что разучился плакать.