— Я думаю, что, напротив, вы все необычайно привлекательны, — произнес он низким, теплым голосом. — Вы одарены многими ценными качествами — мужеством, человеколюбием, терпимостью…
— Благодарю, — с улыбкой перебила она его. — Но я не вожу тебя за нос.
— Я знаю.
«Хотя это и не совсем так, — подумала Сесилия. — Но я знаю: что бы там ни было, этот ребенок будет желанным! Но, Господи, пусть это будет мальчик! Ради Александра. Ради продолжения рода Паладинов».
Забота о продолжении рода вдруг показалась ей излишней — и ее охватило своенравное упрямство.
«Хорошо, пусть это будет девочка! Ее ждет вся моя любовь, она всегда будет чувствовать себя желанной. Девочка — это куда более ценное, чем…»
Голос Александра прервал ее бунтарские мысли.
— В вашей родне сейчас трое маленьких мальчиков, так что вполне вероятно, что у тебя снова будет мальчик.
Сесилия покраснела.
— Что значит, снова?
Александр затаил дыхание — ему следовало прикусить язык.
— Извини, я забыл, что ты не знаешь об этом. Я так сожалею о случившемся.
Из-за беременности она стала чересчур чувствительной: она заплакала.
— Значит, тебе не хватало ребенка? — тихо спросил он.
— Собственно говоря, нет, — немного успокоившись, сказала она. — Просто теперь он вдруг стал для меня более реальным. Мальчик… Мне так жалко его. Плод случайной связи людей, ничего не значащих друг для друга, — и он так никогда и не появился на свет! Бедное маленькое существо!
— Я понимаю твои чувства, дорогой друг. Но попробуем мыслить по-другому. Ты ведь знаешь, если бы у тебя появился сын, а ты бы уже имела одного… То могли бы возникнуть всякого рода трудности с наследством и тому подобными вещами, даже если бы я признал первого ребенка своим.
— Понимаю, — согласилась она. — Со вторым сыном, который, собственно, и является твоим наследником, поступили бы несправедливо.
— Вот именно. И наоборот: если бы мы все оставили второму сыну, все равно все перешло бы к первому.
— Значит, то, что произошло, к лучшему. Если только у нас будет мальчик.
— Предоставим все воле Господа, — сказал Александр.
Его религиозность постоянно удивляла ее. Господь далеко не всегда бывал внимателен к самому Александру Паладину.
Вид у нее был озабоченный.
— О чем ты думаешь?
Она засмеялась.
— Это звучит несколько еретично, но в тот момент, когда я думала о будущем ребенке — в лесу, в Гростенсхольме, как ты помнишь, у меня было удивительно навязчивое ощущение того, что кто-то или что-то находится рядом.
Александр игриво посмотрел на нее.
— Это был не Колгрим, я знаю, потому что он пробыл у Тарье до самого обеда.