— Ты… ты шевелишь пальцами!
— Что? Не может быть!
— Не знаю, что это было. Это было слабое-слабое движение, похожее на колебание осинового листка, такое слабое, что я едва заметила его.
— Господи, — взмолился он. — Господи, не дай ей соврать!
Но Сесилия уже выбежала из комнаты.
— Вильгельмсен! — слышался по всему дому ее крик. — Вильгельмсен!
Через четверть часа весь дом знал об этом. Все ликовал, но понимали, что до полной победы еще далеко.
Едва заметное движение в правой ноге — и это все, что вызвало всеобщее ликование.
Вся прислуга теперь знала, что у Ее милости есть какие-то безумные идеи оживления его мертвых ног, — и многие безнадежно качали головой, не веря в это сумасбродство.
Но теперь все сомнения были отброшены. Теперь каждый хвастался: ну, что я говорил!
В последующие дни улучшения почти не наблюдалось. Вместе со слугой Сесилия исследовала ступни Александра. И оба пришли к единому мнению, что видели небольшие подергивания. Нужно было обладать большим воображением, чтобы увидеть это. Но оба они были убеждены в том, что действительно видели это.
Затем наступило резкое ухудшение.
Через десять дней после первых, ничтожно малых движений Вильгельмсен пришел к Сесилии и сказал:
— Ваша милость, сегодня вечером мне не понравился вид шрама на спине маркграфа.
Сесилия тут же встала и пошла с ним в спальню. Александр лежал на животе, на позвоночнике у него было небольшое красное пятнышко.
— Оно не болит, — предупредил он.
— Должно быть, мы заставили тебя перенапрягаться, — обеспокоено произнесла Сесилия. — Мы слишком много упражнялись.
— Разве? — пробормотал, уткнувшись лицом в ладони, Александр.
— Тебе начинает это нравиться? — удивленно произнесла Сесилия, но Вильгельмсен был серьезен.
— Думаю, все к лучшему, Ваша милость.
— Может быть, мы больше теряем, чем приобретаем?
«И это называется приобретением, — удрученно подумала Сесилия. — Такая ничтожная малость!» На следующее утро пятно стало еще краснее.
Еще через день появилась опухоль. «Теперь это болит», — пояснил Александр. Опухоль росла.
В тот день она закрылась в своей комнате и легла в постель.
Разве она не из Людей Льда? Разве она не унаследовала многие качества Суль? Так же, как Тарье унаследовал медицинские способности Тенгеля и его человеколюбие. А не может быть так, что Тарье и она унаследовали крупицу других их способностей, столь нужных теперь?
Во всяком случае, было бы глупо не попробовать!
Она закрыла глаза. «Тарье, Тарье, Тарье…» — без конца повторяла она его имя, повторяла и повторяла, пока ее сознание не покинуло землю и не погрузилось в неведомые глубины, в которых существовала только мысль о том, что Тарье должен приехать.