– Не называй меня гусенком, – фыркнула Виллему. – Я этого не заслужила. Во всяком случае от тебя, окаянный невежда!
– Ну, ну, бочка с порохом, – прервал он ее. – Никакой ты не гусенок. Но во всяком случае женщина.
– Да, и горжусь этим. Женское мышление во многом превосходит мужское.
– Ха!
– Ну хорошо. Имеет одинаковую цену.
С этим Эльдар согласиться не мог, но посчитал, что сейчас ему лучше промолчать.
– Если у тебя все, то пойдем.
Она последовала за ним за конюшню. Там он остановился. Здесь их никто не мог видеть.
Он засучил рукав и показал ей крестообразный шрам, расположенный ниже сгиба локтя.
– Он свидетельствует о том, что ты участвуешь в повстанческом движении. Засучи рукав!
– Но у меня нечем остановить кровь.
Эльдар сорвал широкий лист с растения на горке.
– Возьми его с собой в комнату.
Она согласно кивнула. Неизмеримо гордая тем, что она будет признана участником, давшим клятву, смотрела она, словно околдованная, на то, как нож прорезал глубокий крест и как полилась кровь, и тут ей стало дурно. Она чуть не упала в обморок. Вынуждена была на мгновение прислониться к стене конюшни. Боль была пронизывающей, острой. Ее собственная, темно-красная кровь капала на землю. Она напряглась. Это было уже слишком.
– Женщины, – презрительно фыркнул Эльдар, взглянув на ее белое как мел лицо.
Этого было достаточно, чтобы она пришла в себя.
– Я не в обмороке! – прошипела она. – Ела сегодня очень мало.
– Конечно, – произнес он скептически. – Беги скорее в комнату и перевяжи рану.
Виллему одарила его оскорбленным взглядом и повернулась в намерении уйти. Он остановил ее, схватив за руку.
– Что с тобой?
– Со мной? – переспросила она смущенно.
– Да с тобой. Ты так изменилась.
– Я не знаю.
– Нет, знаешь. Скажи мне, какие чувства питаешь ты ко мне сейчас?
Она удивленно подняла брови и холодно посмотрела на него.
– Те же, что и раньше.
– О, нет, не говори так. Ты краснеешь от одного доброго слова и начинаешь дрожать, как только я взгляну на тебя; что-то не верится твоим заверениям о том, что ты хочешь любить меня только поэтично и несексуально.
– Слушай, может быть, ты высказывался бы более осторожно? Сейчас ты говоришь не как брат. Но может быть мне, будет позволено спросить: что ты чувствуешь ко мне? Ты никогда этого не говорил.
Он притянул ее ближе к себе и проницательно посмотрел в глаза.
– Проклятие, я очень хочу тебя в постели, и ты это хорошо знаешь.
– Почему это? – попыталась она привести свои мысли в порядок, а сердце забилось почти в горле, мешая ей говорить естественно.
– Потому, что ты становишься слишком сильной для меня, и я вправе иметь желание наказать… показать, кто из нас двоих сильнее. Но ты можешь быть спокойна. Я не трону женщину из рода Людей Льда, иначе мы оба не сможем вернуться домой. А этого мы хотим, не так ли?