— Да, — согласилась ее мать, продолжая все еще думать о замерзших душах. — Да, бывает в молодые годы. И Калеб вернулся…
— Калеб? — Габриэлла порылась в памяти. — А, тот, долговязый неуч, мальчишка из простолюдинов. Но по-господски обходительный. Блондин?
— Да. Но он уже не мальчик. Мама о нем больше ничего не пишет.
— Я его не видела уже… Да, мы встречались лет десять назад. Ох, как быстро летит время.
— И это говоришь ты, — улыбнулась Сесилия. — Подожди! С возрастом оно побежит еще быстрее.
— Это не утешение, — заметила Габриэлла.
Как-то за месяц до Рождества они сидели и шили приданое для Габриэллы. Оно было громадным: Александр считал, что располагает средствами, чтобы достойно выдать единственную дочь замуж.
Сесилии казалось, что он портит детей большими подарками. Но он так сильно любил их, что Сесилию иногда охватывал страх.
Что будет, если с ними случится несчастье? Это сломает ему жизнь.
Не говоря уже о ней самой…
Но почему приходят такие мысли сейчас, когда весь дом бурлит от веселых ожиданий?
Они разослали приглашения и побеспокоились о размещении гостей, которых ожидают на свадьбу. Будут и члены королевской семьи. Уже решили, где будут жить молодожены.
— Симон хочет жить недалеко от Офицерского собрания, — заявила Габриэлла. — А я бы предпочла поселиться в сельской местности. Копенгаген — слишком шумный и грязный город. О, мама, я так волнуюсь, боюсь не справлюсь!
— Со свадьбой? Все будет хорошо.
— Нет. Я думаю о дальнейшем. Матерей только и волнует блестящая свадьба, — сказала она как взрослая, не заботясь о справедливости своих слов. — Супружеская жизнь вообще! Я попытаюсь сделать Симона счастливым. Он заслуживает хорошей верной жены.
— Как тебе кажется, он внимателен к тебе?
— О, да! Внимателен и любезен. Мне кажется, он меня уважает, мама.
Смутно в ее голове промелькнула мысль: пожалуй, было бы лучше, если б он меньше меня уважал. Но она прогнала ее. Габриэлла была воспитана для благопристойной жизни и гнала от себя фривольные мысли.
Она восхищенно вздохнула:
— О, я чувствую такое возбуждение! Все во мне напряжено! Только прошла бы поскорей эта окаянная свадьба, и я…
— Но, Габриэлла!
— Извини! Когда я видела его в последний раз, он сказал, что мне идет желтый цвет. Правда? — неуверенно спросила она у матери.
— Абсолютная правда.
В дверях показался Вильгельмсен.
— Его светлость желает видеть маркграфиню в гостиной.
— Хорошо, — сказала Сесилия и поднялась. — Закончи эту монограмму, Габриэлла, а не сиди без дела, предаваясь мечтам. Наволочка уже почти готова. «Р.П.». «Р.» — начальная буква фамилии Симона. А «П.» — Паладин.