– Я едва не забыла пожелать вам спокойной ночи, мой друг!
– Вы уже уходите? – разочарованно спросил Боргезе, ожидавший, что они еще выпьют кофе в салоне вместе с гостями.
– О, мой Бог! Я так устала. Вы же знаете, мое здоровье подорвано. Врачи настаивают на том, чтобы я ложилась в постель, как можно раньше. Надеюсь, вы меня извините… и другие гости тоже! – сказала она, улыбнувшись префекту Тибодо и генералу Сервони.
Оба молча поклонились, а Камилло с сомнением посмотрел на удивительно красивое, свежее и цветущее лицо жены. Затем перевел взгляд на камергера, который, по всей видимости, чувствовал себя в этой ситуации крайне неловко.
– Отдыхайте, моя дорогая, отдыхайте, – сказал он полушутя, полусерьезно, – но оставьте нам, в этом случае, монсеньора де Форбэна, который вам больше не нужен!
– Больше не нужен? – воскликнула княгиня. Она была искренне шокирована. – Но, мой друг, вы же должны знать, что я не могу без него обходиться ни днем… ни ночью!
С этими словами она ушла. Наступившую тишину взорвал, однако, звон разбившейся дорогой статуэтки, которую князь Боргезе швырнул на пол, прежде чем проводить гостей в салон.
Эту ночь Тибодо и Сервони заполнили надолго. До самого рассвета они просидели в компании Камилло Боргезе, а около шести часов утра, совершенно пьяный, Боргезе замолотил кулаками в закрытые ставнями окна своей жены, несвязно выкрикивая проклятия.
– Дио, мио! – ревел он так, что было слышно на несколько миль вокруг. – Эту проклятую бабу спасает только то, что она сестра императора. Иначе, я бы ее пришиб!
Он велел подать лошадь и незамедлительно отбыл в более гостеприимные края.
Слухи об образе жизни сестры отнюдь не приводили Наполеона в восторг. Обсуждался не только ее скандал с Форбэном. Оказывается, она не придумала ничего лучшего, как продать подаренное ей братом княжество Гвастала и пустить деньги на наряды, украшения и кружева.
Он вызвал ее к себе, чтобы изложить свою точку зрения. Но когда она появилась на пороге его кабинета, восхитительная, в белом атласном платье и с редкой красоты ожерельем из рубинов на шее, он оказался безоружным. Она была создана для всего, но только не для того, чтобы управлять государством, даже если его площадь составляла всего десять квадратных километров. Она по-прежнему оставалась для него «маленькой дикаркой», для которой не существовало других богов, кроме любви и красоты! Не оставалось ничего другого, как заключить ее в объятия. Что он и сделал!
– Иди, поцелуй меня… Нотр-Дам-де-Колифише, – воскликнул он радостно.
2. Фантастическая скачка Канувиля