– Конечно, я принесу вам еще, Сирес, – сказала я поспешно.
Когда я вернулась с шерри, Сирес поблагодарил меня, тут же сделал глоток и сказал Мадлен: – Я хочу есть. Ты можешь принести мне что-нибудь?
– Конечно. Прекрасная мысль! – воскликнула та, поднимаясь с довольным видом.
Я смотрела, как она идет через всю комнату в столовую – несколько полная, красивая женщина, приближающаяся к семидесяти годам. У нее доброе лицо и ярко-рыжие волосы, цвет которых явно только что позаимствован у пузырька. Забавно, что прожив пятьдесят лет в Америке, она так и не отделалась от ирландского акцента.
Оставшись со мной наедине, Сирес притянул меня к себе за рукав и сказал:
– Мы слишком любили его, вы и я. Слишком. ВОт в чем дело. Он не мог принять такой любви. Она его отпугивала.
Пораженная, я уставилась на старика.
– Да… да, – запинаясь, ответила я, – может быть, вы и правы.
– Вы, Вивьен, – единственная. Вы – лучше всех. Единственная, от кого была польза. Разве вот еще… как ее там? Мать Джека. Она могла бы стать такой же.
– Джозефина. Мать Джека звали Джозефина.
– У нее было воспитание, но никаких жизненных сил, – пробормотал он еле слышно, затем слегка выпрямился и посмотрел мне в лицо. – Вы – самая хорошая, – повторил он, кивая.
– О, – сказала я, не зная, что сказать. – Ну что же, спасибо. Хотя я и не уверена, что это так. Но…
– Напишите книгу, – перебил он меня, опять потянув за рукав. – Напишите о нем книгу.
– Сирес, я не знаю, как… – начала было я, но замолчала и отрицательно покачала головой. – Писать о любимом человеке – очень трудное занятие. А писать о Себастьяне, конечно, особенно трудно. В нем всегда было что-то… что-то неуловимое, и, наверное, писать о нем должна не я. Я не смогу быть объективной.
– Сделайте это! – воскликнул он, впиваясь в меня глазами.
– Что сделать? – спросила Мадлен, подходя к нам с тарелкой.
– Не твое дело, – огрызнулся он.
– Ладно, ладно, не ворчи. Давай-ка поедим, а?
– Брось эту манеру, я не ребенок, – буркнул он.
Я быстро встала.
– К сожалению, мне нужно поговорить кое с кем… из «Фонда Лока», – сказала я. – Извините, Мадлен, Сирес, я скоро вернусь.
Сбежав от них, я направилась к Эллану Фаррелу, который беседовал с Джорданом Нардишем, своим коллегой из «Фонда». Я сказала Эллану, как меня растрогала его речь. Джордан согласился, что она, действительно, была весьма трогательной, и мы поговорили немного о Себастьяне, а потом, извинившись, я отошла. Я медленно обошла гостиную, поблагодарила всех, кого знала, поговорила с каждым. Мы делились воспоминаниями о Себастьяне, с грустью говорили о его преждевременном уходе.