К тому времени, когда Джеймс постучал в дверь, она успела быстренько ополоснуться, почистить зубы, втереть в лицо увлажняющий крем и почти расчесать безнадежно спутанные волосы.
Элери улыбнулась ему с таким сияющим видом, что он зажмурился и сгреб ее в объятья, целуя со страстью, на которую она ответила с не меньшим пылом.
Он поднял голову и улыбнулся, глядя на нее с видом собственника.
– Я еще никогда до такой степени, как сегодня, не ощущал, что утро доброе.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – заверила она его со счастливым выражением лица. – Я одолжила у тебя халат.
– Тебе он идет больше. Вообще-то… – Джеймс слегка отстранил ее и окинул взглядом с ног до головы, – ты изумительно выглядишь.
– Я чувствую себя изумительно. – Она вздрогнула и плотно прижалась к нему. – Впрочем, мне немного холодно.
– Электричества пока нет, поэтому одевайся и спускайся вниз. Я развел огонь.
Элери второпях оделась и сбежала вниз, где в камине полыхало яркое пламя и на одном из столиков стоял поднос с завтраком.
Из кухни появился Джеймс с кофейником в руках, водрузил его на стол, затем взял ее за руки и снова поцеловал.
– Я старался набраться мужества, чтобы предстать перед чопорной мисс Конти, – прошептал он, прижавшись губами к ее волосам, – казнящей себя за греховную ночь любви.
Она откинула назад голову и весело улыбнулась ему.
– А вот и нет. Я наслаждалась каждой минутой этой ночи – после того, как перебралась в твою постель. В своей я бы до смерти замерзла.
– Значит, ты позволила мне любить тебя только для того, чтобы согреться?!
Элери шутливо оттолкнула его.
– Это еще надо выяснить, кто кому что позволил.
– Верно, – с удовлетворением согласился он. – Давай передвинем диван поближе к огню. Я принес хлеб и масло, но, к сожалению, никаких тостов. Судя по погоде, сегодня нам едва ли удастся отсюда выбраться.
– Просто здорово, что у тебя есть походная плитка, – с чувством проговорила она, принимаясь за завтрак.
– Если предаваться любви всю ночь напролет, то поневоле проголодаешься, дорогая. – Взгляд Джеймса потеплел при виде румянца, залившего ее щеки.
– Я никогда… – Она оборвала себя, прикусив губу.
– Что – никогда?
– Не занималась любовью всю ночь. Я даже не думала, что такое возможно.
Джеймс запрокинул голову и зашелся от смеха.
– Можно подумать, что тебе тринадцать, а не почти тридцать лет… Ну а теперь что я такого сказал?
Элери, вспыхнув было снова, изобразила на лице ослепительную улыбку.
– Ничего. Хочешь еще кофе?
Некоторое время они сидели, молча, затем Джеймс притянул ее к себе на колени и крепко обнял.