Если бы мне нужно было сравнить этого человека с чем-нибудь, с кем-нибудь, я мог бы подыскать что-нибудь подходящее только между крупными зверями кошачьей породы, тиграми или львами, могучими и спокойными животными, уверенными в своей силе и в своей ловкости, до такой степени безупречно равновесие между их мускулами и их нервами. Эти животные всегда кажутся менее страшными, чем они бывают на самом деле, до момента прыжка, до того мгновения, когда они выпускают свои когти и оскаливают зубы, неминуемо несущие смерть.
Точно так же я не вполне оценивал по достоинству внушительный кулак Амлэна до того дня, когда, толкнув неосторожно дверь моей комнаты, которая была заперта на ключ и которую он считал открытой, Амлэн вышиб дверь кулаком.
Амлэн, Арель, Фольгоэт…
Из нашего трио Амлэн, конечно, наименее разукрашен галунами. Однако я чувствую, что из нас троих не Фольгоэт и не Арель является настоящим человеком. В жизни галуны мало значат.
Полдень.
Небо тяжело навалилось на плоское море. Белое, ослепительное небо. Ни одного голубого просвета, ничего: низкий и бледный раскаленный свод. На севере Адриатическое море принимает темный стальной оттенок, словно запрещая слишком далеко туда углубляться.
Вчера южнее Корфу воздух был раскаленный, но можно было дышать. Сегодня термометр опустился, но мы задыхаемся. Легкие работают буквально впустую.
Я чую какую-то плохую драку. Впрочем, не надо быть колдуном, чтобы ее здесь чуять. На всякий случай и приказал ускорить на час обед. Лучше подойти к австрийским батареям с хорошо наполненным желудком. Один моряк, который пообедал, стоит двух голодных моряков.
И вот обед проглочен. Раздается последний командный свисток, вызывающий первую вахту к уборке после обеда.
Первая вахта обедала сегодня после второй. Итак, все кончено. Я этим доволен: во все время двойного пира я чувствовал себя не слишком важно. Уф! а теперь:
– Подмести вверху и внизу.
Лучше драться чистыми, если нужно драться, не правда ли?
Курс все на С 24°. Теперь миноносец № 624 находится на указанном месте встречи или в каких-нибудь двух-трех милях от него. Но флота там нет. Жаль. Я полагаю, что нахожусь слишком далеко от своих и слишком близко к неприятелю. Любопытно заметить, до какой степени начальник, достаточно храбрый, когда дело идет о том, чтобы рискнуть собственной жизнью, (я думаю без хвастливой скромности и тем более без хвастовства, что я именно такой начальник) становится робким, боязливым, возбужденным, как только ему приходится рисковать жизнью тридцати или тридцати тысяч человек – число здесь не играет никакой роли – жизнью вверенных ему людей, «его» людей. Любопытно также заметить обратное, а именно: люди, беспокоясь, естественно, каждый за себя, – смерть грозит! – перелагают заботу о спасении собственной шкуры со щенячьей доверчивостью на любого начальника, даже на такого, которого они во всех других случаях осудили бы без снисхождения; да, но не в этом случае… который, однако, неоспоримо кажется мне самым важным.