Конечно, запас поз у госпожи д'Офертуар очень обилен: актриса на самые разнообразные роли могла бы им воспользоваться, чтобы переиграть весь свой репертуар. Нет только плохих ролей: госпожа д'Офертуар всегда себя видела и всегда будет себя видеть в хорошем свете. Вследствие этого, принужденная внезапно надеть маску и принять вид воплощенной добродетели, захваченная на месте преступления, осмеянная, пристыженная и в довершение всего уличенная, что давно пережила свою двадцать третью весну, – госпожа. д'Офертуар не нашла ни костюма, ни парика, ни котурнов и осталась просто тем, чем она была в действительности, т. е. чем-то очень маленьким. Затем, вынужденная признать и измерить все значение своего поражения, она вдруг пришла в ярость, потеряла весь свой рассудок, – а его было у нее опять-таки немного, – и в конце концов, не говоря худого слова и выставив руки вперед, набросилась на госпожу Фламэй.
Даже в нашем двадцатом столетии совсем не так редко, как воображают, можно видеть дам самого лучшего общества, которые теряют легкий лоск, наложенный на них какими-то пятьюдесятью, шестьюдесятью тысячами лет еле ползущей цивилизации… и делаются вновь совершенно подобными своим прапрабабушкам, дамам из свайных поселений, – считая в этом числе самых аристократических особ того времени, – или даже своим более отдаленным прапрабабушкам, которых поедал иногда их современник пещерный медведь. Это, несомненно, дает нынешним дамам право поступать так, как поступали прежние дамы, когда, случалось, их споры переходили в препирательства, т. е., с позволения сказать, трепать друг дружке прически.
Заметим мимоходом, что в таких случаях мы, самцы, не менее быстры, чем наши самки… – О! пусть будет это выражено учтивыми словами – менее быстры, чем наши самки, в подобных возвращениях к первобытному состоянию. Почему? Не знаю. Но бесспорно, что мы, мужчины, придумали почти в одно время с дуэлью правила – дуэли, почти в одно время с войною – правила войны, словом, почти столько же уставов для буйных помешанных, сколько существует видов буйного помешательства; это для того, чтобы придать некоторое благородство, некоторую человечность, некоторую вежливость тем видам буйного помешательства, которые называются в женском роде трепкой причесок.
Все мужчины знают более или менее эти уставы и обыкновенно не осмеливаются слишком явно нарушать их. Все женщины, которые во всеуслышание хвастаются, что ненавидят всякие насилия и жестокости, никогда не желали даже допустить такого цинизма – облечения в форму закона какого-нибудь из этих ужасов. Поэтому мы вносим иногда самые худшие дикости в наши битвы, но не стараемся прибавить к ним ряд предательств и низостей, которые женщины никогда не упускают случая проявить в своих битвах. Замечали ли вы, что преступник-рецидивист, нападающий с ножом на сутенера, не приканчивает своего врага по окончании боя, тогда как женщина, какого бы то ни было общественного положения, какого бы то ни было происхождения, как только схватит свою неприятельницу за волосы, старается прежде всего повалить ее, обезоружить, держать ее наконец под собою, побежденную, лишенную возможности двигаться, чтобы тогда искалечить ее, растерзать, помучить вволю, без усилий и без всякого риска!