В машине человек сообщает: России небезразличны судьбы эмигрантов, его задача – интересоваться творческой интеллигенцией.
– Но я эмигрировал из Латвии.
Сидящий за рулём парирует с сахарной почтительностью:
– Вы – русский литератор!
Машина выезжает на Пренцлауер Аллее, человек называет выходящие в Германии русские газеты, журналы. Говорит: в газетах юмор нередко публикуется. Писатели-юмористы зарабатывают? «Какой там заработок...» – досадливо отвечает Слотов. Водитель приветливо-насмешлив: да, гонорары не ахти какие, он слышал. Затем глубокомысленно сообщает: в журналах бывают стоящие произведения. Например, ваши.
– Приятно слышать.
Человек взглянул сбоку. Я штудировал историю эмиграции. В холодную войну антисоветские издания неплохо финансировались. Писатель, критикующий СССР, имел стимул... Кивнуть? Обойдёмся без кивка.
– Запад, – сказал Николай Сергеевич, – давно не финансирует эмигрантские издания, а они расплодились. Пишущих больше, чем было тогда.
– А если им опять и платить хорошо станут? – многозначительно вставил Слотов с припрятанным ехидством.
Водитель молчит. Audi в потоке машин движется по улице Клары Цеткин, слева остались Бранденбургские ворота.
– О сегодняшней России кто особенно резко пишет? Максим Надеин? – спросил человек, следя за дорогой.
– К Надеину слово «резко» не очень подходит. Скорее, слово «тоска». Майя Стрепетова воинственно настроена... Наверно, вам лучше знать.
Николай Сергеевич предложил остановиться у Дома культур мира. Буквально на пять минут, вы не против?.. Извольте... Автомобиль замер впритирку к тротуару, за которым растут кусты, в просветах видна вода бассейна.
Человек слева от Слотова повернулся к нему в деловитой подобранности, точно собираясь схватить за руки:
– Я должен вам кое-что передать.
Прижимаемся лопатками к спинке сиденья. Никакой дрожи!.. мы этого ждали...
– Передать? Странно. От кого?
Молодое лицо профессионально непроницаемо, глаза смотрят настойчиво, будто на тяжело больного, который, может, слышит, а, может, и нет.
– Вы помните фамилию Клёнов?
Кажется, мы моргнули. Лучше отвернуться. Зелень, бассейн, за ним – не без вкуса возведённое из бетона округлое строение, Дом культур мира.
– Клёнов? Не могу вспомнить.
Не можете, говорит мужчина равнодушно, в нём уже ни следа дружелюбия. Меня попросили вам сказать... ваше дело в тот период вывезли из Риги, оно хранится в Москве. Вы хорошо помогали и могли бы помочь и теперь... Слотов не раскрыл рта, но человек, словно тот заговорил, бросил:
– Погодите! Завтра я вам позвоню, и тогда вы скажете. Скажете «нет» – к вам никаких претензий. Сотрудничество может быть только добровольным. Вам благодарны. Вся информация, имеющая к вам отношение, спасена от новой латвийской власти. Но в Латвии есть круги, которым нужно копанье в прошлом. Поспекулировать на разоблачении, подлить масла в огонь... За документацию по делу вроде вашего платят. А нестойкие люди могут оказаться повсюду. Не исключена утечка.