С трудом сдерживая слезы, девушка с облегчением кинулась в ласковые объятия своей матушки.
– Девочка моя, с тех пор как ты уехала, я места себе не находила… – Аманда внимательно взглянула на лицо дочери и, разглядев припухлости вокруг глаз, возмущенно вздохнула: – Негодяй! Запер тебя в этой дыре, а сам развлекается в городе. Когда мне сообщили, что Ауленберг вернулся в Вену один, я чуть с ума не сошла. Бросить тебя одну в этих забытых богом краях… Ну, ничего, моя милая, теперь ты не одна. Я помогу пережить тебе это испытание.
– Что за шум? – раздался властный голос. В комнату медленно вошел князь Вайер-Мюрау, и его сердитый вид не предвещал ничего хорошего.
– Что здесь делает эта женщина?
– Ваше сиятельство, позвольте вам представить мою маму. Фрау Аманда Розенмильх, – поспешно объявила Элиза.
– Мне известно, кто эта женщина, – заявил князь, приближаясь к ним, мрачный, словно грозовая туча. – Я хочу знать, что она делает в этом доме?
– Я приехала в эту глушь, потому что ваш распутный племянник бросил мою дочь на следующий день после свадьбы, – заявила Аманда, отстраняя Элизу, которая испуганно смотрела на сурового родственника. – Я приехала успокоить свою девочку и удостовериться, что с нею все в порядке.
– А также пожить месяц-другой на ее иждивении, – язвительно заметил князь.
– Хочу заметить, что я привезла с собой любимые вещи Элизы. – Аманда не собиралась смиренно просить о снисхождении и окинула Вайер-Мюрау высокомерным взглядом. – Кроме того, я думаю, эту деревню стоит привести в более надлежащий вид, чтобы она хоть немного стала напоминать усадьбу аристократов. Судя по всему, в этой холостяцкой берлоге давно не было хозяйки.
– Вы забываетесь! – князь одарил женщину гневным взглядом. – Это неслыханно, чтобы содержанка смела так оскорбительно отзываться об уважаемом доме! И не забывайте о том, что, приехав сюда, вы опозорили свою дочь. Если бы вас волновало будущее баронессы фон Ауленберг, вы постарались бы исчезнуть из ее жизни, чтобы ничто не напоминало о ее постыдном происхождении.
– В происхождении Элизы нет ничего постыдного, – вздернув подбородок, заявила Аманда. – Она плод настоящей любви и страсти! Правда, боюсь, что вам вряд ли известны такие вещи.
– Я не намерен выслушивать от вас гадости! – разъярился князь. На его щеках заиграли желваки.
– Что вы называете гадостью? Страсть и любовь? Что ж, теперь мне кое-что понятно. Похоже, в этом заплесневелом особняке такие слова прозвучали впервые за последнее столетие.
– Пожалуйста, остановитесь! – Элиза бросилась между разъяренными противниками, пытаясь заставить их замолчать. Щеки ее пылали. Сначала она повернулась к матери и резко бросила: – Ты не должна так себя вести. Это недостойно. – Потом она с мольбой посмотрела на князя. – Мне очень жаль, ваша светлость, что присутствие моей матери оскорбляет вас. Но она проделала долгий путь, чтобы встретиться со мной, и вы… не можете выгнать ее на улицу.