– Доброе утро, мэм.
– Доброе утро. Я мисс Хайден.
– Знаю, мэм. Я был тут прошлой ночью.
Она вскинула брови, давая понять, что не на шутку удивлена.
– И вы провели тут всю ночь? – спросила она. – Без отдыха?
– Да, мэм.
– Вы завтракали? Должно быть, вы голодны.
– Со мной все в порядке, мэм. – Полицейский зарделся от смущения. – С вашей стороны было бы очень любезно приказать принести мне чашечку кофе.
– Я могу войти?
Он неловко помялся на месте, глядя на нее, и ничего не ответил.
– Заверяю вас, что все будет в полном порядке, – сказала она внезапно появившимся у нее голосом «хозяйка-говорит-со-слугой», к которому она прибегала, когда что-то раздражало ее. – Кроме того, это моя студия.
– Знаю, мэм. Но сержант сказал, что тут должно оставаться все, как и было.
– Я ни к чему и не буду притрагиваться, – холодно заметила она. – Можете наблюдать за мной, если вам так хочется.
Несколько секунд он колебался.
– Ну, в таком случае, думаю, все будет в порядке.
Она стояла в ожидании. Он посмотрел на нее и, поняв, еще пуще покраснел. Он распахнул перед ней дверь.
– Благодарю вас, – кивнула она, когда он отошел в сторону, пропуская ее.
Остановившись в дверях, Нора осмотрелась. На полу, где лежал Риччио, были меловые линии и несколько пятен, смахивавших на кровь. Она чувствовала, что полицейский не спускает с нее глаз, и, вскинув голову, осторожно обошла меловую фигуру, направляясь к окну.
Портативный сварочный агрегат по-прежнему лежал на скамейке, куда она положила его, когда Риччио вошел в студию. Коробка с металлическими обрезками стояла на полу, рядом с небольшим пьедесталом, на котором только начала обретать очертания ее последняя работа.
Пока еще она представляла собой только скелет из арматуры, но несколько стальных полосок, уже выгнутых и приваренных, смутно давали представление о замысле художника. Она на мгновение прикрыла глаза. Да, все на месте; она уже видела ее завершенной. Нора почувствовала странное внутреннее удовлетворение. Даже события прошлой ночи не могли поколебать ее уверенности в своем таланте.
Сила, с которой Нора неизменно осознавала, что она собой представляет на самом деле, наполнила теплом все ее тело. Она – не как другие. Она совершенно иная. Никому не дано уловить то, что видит она.
Открыв глаза, она со своеобразной улыбкой удовлетворения посмотрела на полисмена.
– Это прекрасно, – сказала она.
Затем, резко повернувшись, вышла из студии.
Я шептал Дани на ухо разные глупости, которые порой приходят на ум отцу, и Дани охотно слушала их. Ей нравилось хоть на короткое время почувствовать себя маленькой девочкой, и в это время какой-то инстинкт заставил нас посмотреть на двери.