– На будущий год сделаем ангелочка розовым, – весело сказала Бренда и осеклась.
Брякнула, не подумав. На следующий год, вероятнее всего, о ней здесь и не вспомнят. Другая, законная миссис Чандлер будет украшать елку с детьми.
Мысли о будущем отрезвили Бренду. Рухнув на продавленный диван, она отвела взгляд от «перенаряженной» елки. Хэмиш поставил Энни на пол, девочка подошла к Бренде, обняла ее пухлой ручкой за шею и сказала:
– Не голюй. Елка кла-а-сивая.
– Ты тоже красивая, очень, – сказала Бренда, зарывшись на мгновение в белокурые пряди. Потом поправила на ней нежный розово-сиреневый бант.
Распродажа, состоявшаяся в воскресенье, превзошла все ожидания. К закрытию в два часа дня было распродано почти все. То, что осталось, снова положили в сундук для бедных. На собранные деньги купили гирлянду лампочек-мигалок, и церемония возжигания огней привлекла гораздо больше народа, чем в былые годы. Хэмиш, Бренда и дети, тепло одетые, тоже были в этой толпе. Потом всем раздали горячий шоколад, люди пили его и распевали новогодние песенки. Молодежь затеяла игру в снежки.
Когда до Рождества осталась всего неделя, Бренда повезла в свою газету отснятую пленку, чтобы сделать фотографии. Снимки оказались такими удачными, что она решила вложить их в альбом и оставить Чандлерам на память, в виде рождественского подарка.
В последнюю субботу перед Рождеством Бренда официально передала Мики Костович бразды правления и почти выбежала из комнаты, снедаемая тоской.
В дверях она столкнулась с одной из прихожанок.
– Ну что, Бренда, – заговорила та, – я вижу, вы довольно быстро поправляетесь. Все еще живете у пастора?
Промямлив нечто, что можно было бы назвать вежливым ответом, Бренда поспешила к машине. Пока она ехала домой, в голове крутилась одна и та же мысль: вся паства считает, что она достаточно здорова и может жить самостоятельно.
В свое время она надеялась оттянуть неминуемое расставание, уехать после Рождества, потому что ее отъезд расстроил бы девочек и испортил им праздник. Но тем самым она лгала сама себе. Хотела отдалить час, когда в душе ее воцарится ночь.
Подъехав к дому Хэмиша и выключив зажигание, она решилась.
Вечером, когда экономка и Энни уже были в постели, а Эми смотрела телевизор, Бренда явилась в кабинет Хэмиша.
– Нам нужно поговорить.
Словно зная, о чем пойдет речь, он, с минуту поколебавшись, спросил:
– Нужно ли?
– Я считаю, что да, – сказала она, садясь. Отодвинув стул, священник встал и начал не спеша ходить кругами по кабинету. Движения его были замедленны, кроме того, Бренда заметила сутулость, которой раньше не было. Решила, что от переутомления.