Дзиро поднял глаза на стенные часы и улыбнулся. Стрелка показывала час. Отведя взгляд от часов, я увидел, что Дзиро смотрит на улицу, залитую ярким солнцем.
* * *
Когда мы вышли из котлетной, я ощутил необычайный прилив энергии. Я даже не пытался представить, в каком месте на бедре и насколько сильно там распухло. Для меня было ясно только одно – надо помочь Дзиро, еще только вступающему в жизнь, как можно скорее преодолеть тяжелые испытания. Благодаря тому что мне стало известно о несчастье Дзиро, обрушившемся внезапно, словно скала, я испытывал ощущение полноты жизни. У меня появилось дело, которое я должен сделать для сына, и оно было в моих силах. Разумеется, я смогу найти лучшего во всей Японии врача. Мне даже представлялось, что, если понадобится, можно раздобыть и мировую знаменитость. Сознание того, что я могу помочь Дзиро, если учесть, какие немыслимо трудные дела мне приходилось проворачивать на протяжении многих лет – например, если срочно требовалось, добывал до трех часов дня, до закрытия банков, миллион иен, – воодушевило меня, вызвало новый прилив сил и вместе с тем привело в состояние, близкое к умопомешательству. «Недочеловек», «мошенник», «негодяй». Эти унижающие мое человеческое достоинство слова, которые я слышал со времени банкротства, а пожалуй, еще и раньше – от партнеров, которых мне волей-неволей приходилось обманывать, – сейчас почему-то вновь зазвучали в моей душе и разбередили ее раны. Чувствуя, как из них сочится кровь, я шагал в сторону широкого проспекта.
Проспект был забит рядами машин. Мы стояли в ожидании зеленого сигнала светофора, чтобы перейти перекресток, и вдруг в моем воображении возникла картина: будто от машины, стоящей напротив, отделились колеса и покатились в разные стороны. А затем и у всех других машин колеса стали отваливаться, но эти катящиеся колеса почему-то не падали, а, медленно выписывая дугу, разъезжались в разные стороны. Дома вдруг все исчезли, и по ту сторону простиравшейся до самого горизонта груды мусора стояли Ёсиэ и Миэко, а среди других завалов мусора виднелись силуэты Акико и Хадзимэ. Я вглядывался в эти темные тени, торчавшие словно сваи в обмелевшей лагуне. Постепенно они утратили человеческие очертания и превратились в настоящие сваи черного цвета. Их поглотил начавшийся прилив. Черный прилив, подобно растущей вширь пелене, захватывал пространство и подступал ко мне. Теперь он казался мне тучей, поглотившей все вокруг. Сам я, окруженный белыми зданиями, стоял в полосе ослепительного света. Пелена тянулась до того места, где стояли эти четыре силуэта, далее все бесследно исчезало…