Внезапно всплыло и совсем иное, многоцветное, южное утро. Кажется, отец получил тогда повышение и на радостях повез семью в Крым. В каком же году это случилось?… После восьмого класса? Или после девятого? Там, на выбеленной солнцем набережной, расставили трибуны, получился амфитеатр. Среди прочих трюкачей выступала девчонка, смешная, пухленькая, с такой заводной улыбкой, что невольно все смеялись в ответ. И все болели за нее! Она совсем не походила на девиц из его школы, светленьких, худых, выросших без солнца и витаминов. Самое смешное – девчонка каталась по канату на самодельном велике, он весь состоял из сборных частей, казалось – вот-вот развалится, но наездницу это ничуть не смущало. У нее горели глаза, кажется, она получала немыслимое удовольствие от общего гама, выкриков детей, хлопков, солнечных зайчиков, от воплей усилителя…
Да, черт побери! Той неловкой актрисе было лет двенадцать? Кажется, она проиграла… Там выдавали какие-то дурацкие призы, и школьник Кушко даже успел разволноваться, загадал, чтобы смешная черноглазка выиграла. Такое чистое, светлое такое утро, как же далеко оно умчалось…
Сергей отхлебнул шампанского, проверил, сколько времени осталось до выхода на смену, развернул задубевший матрас.
– Эй, студент, – зарычал в трубке далекий Филимонов. – С новым щастем тебя! Не кашляй!
– Тебя тоже!
– И сильно смотри не нажирайся! В четыре утра твой обход – не забыл?
– Такое разве забудешь? Ударили Спасские куранты.
– Да, Серега, чуть не протормозил, – всполошился заботливый начальник. – Тебе тут дружки твои армейские звонили. Вроде как подарок тебе к празднику, гы-гы!
– Мне-е? Подарок? – голосом грустного Иа переспросил Сергей.
– Видать, недолго ты у нас, – вздохнул Филимонов. – Придется снова замену искать… А тебе звонили – зовут куда-то… стулья продавать. И хату вроде как обещали. Завидую тебе, лейтеха!
– Я сам себе завидую! – прошептал Сергей и снова чокнулся с экраном.
Стулья – так стулья.
Именной билет на фамилию «Арефьева», с правом бесплатного посещения всех шоу «Дю Солей». Отпечатан на изумительном цветном картоне, воистину щедрый подарок всемогущего Ги Лалиберте.
Впервые за долгое время они наконец-то остались вдвоем. После самолетов, битком набитых залов ожидания, отелей и офисов. Сидя в гостевой ложе грандиозного шапито, Настя чувствовала плечо мужа, слышала его дыхание, кивала его торопливым объяснениям. И неважно, что Марк любое представление перемалывал через призму своего профессионального опыта. Неважно, что трое из русских артистов на сцене являлись его «детьми», плодами его продюсерского гения, неважно, что новый спектакль он видел уже не раз…