– Мы не можем так легко сбежать. Это будет похоже на бегство, – сказала Алена, – даже я понимаю, что на Востоке не станут уважать тех, кто бежит, не дожидаясь оглашения итогов. Тогда мы автоматически распишемся в нашем проигрыше. Отъезд будет означать наше признание поражения.
– Не нужно этой риторики, – поморщился Гладков, – у меня есть конкретная задача – вернуть вас в Багдад живыми и невредимыми. А ваш руководитель делает все, чтобы усложнить мне эту задачу.
– Он не улетит, – убежденно произнесла Алена, – и никто не улетит без него. Идите в свой номер и закройте дверь. Может, пронесет, и вы останетесь в живых. Вас наверняка не тронут. Но никто из нас отсюда не уедет до завтрашнего вечера. Это я могу вам гарантировать. Заодно мы должны узнать, кто передавал информацию о нашей группе. Вы не забыли, что, вернувшись в Багдад, мы никогда не узнаем о том, кто был таким «кротом» в нашей группе?
– Мне сообщили, что информацию передавали сначала из Эр-Рутбы, – пояснил Гладков, – а это мог быть польский офицер, который сопровождал вас из Иордании. Он вполне мог работать на израильтян или американцев. А уже потом связался с колонной и узнал, когда именно вы прибыли в Багдад.
– Нас сопровождал майор Томашевски, – вспомнила Алена, – но он офицер. У них свое понятие офицерской чести.
– Я тоже офицер, – рявкнул Гладков, – хватит этой дурацкой болтовни. «Офицерская честь», «мы никогда не уедем», «наш долг». Ну, хватит. Во времена Советского Союза у нас сидели секретари парткомов, которые промывали нам мозги и стучали на нас в КГБ. А теперь те времена прошли. Теперь у нас вместо Ленина изображение Бенджамина Франклина. Теперь официально объявили, что самые умные люди – это те, у кого больше таких «Франклинов». И стараться нужно в жизни только ради «дяди Бенджамина», а не ради надуманных лозунгов.
– В таком случае что вам мешает перейти к американцам и получать больше чужих «дядюшек»? – спросила Алена.
– Инерция мышления, – немного подумав, честно ответил Гладков, – я не готов к подобным переменам и не хочу думать о подобном варианте моей судьбы. Кроме того, я искренне люблю свою страну, свою семью и свою работу. У меня осталась семья в Москве. И я не готов стать предателем. Для этого тоже нужно перейти некую черту. Вы видите, насколько я откровенен. Из меня предателя не получится. Я для этого не совсем подходящий человек.
– Убедили, – улыбнулась Алена, – идите лучше к начальнику полиции и попросите поставить дежурных у дверей Сеидова. Может, он выделит сюда специальный пост.
Они разошлись в разные стороны, возвращаясь в свои номера. Еще через некоторое время в коридоре появился другой человек. Он осторожно подошел к номеру Гладкова, слушая, что там происходит. Затем медленно двинулся к своему номеру, находившемуся на этом этаже. Этот человек и был тем самым «кротом», о котором они говорили. Он не мог знать, что несколько минут назад они обсуждали именно его. Но он понимал, что приставленный к ним дипломат может выполнять не только работу сотрудника посольства. Войдя в свой номер, он достал мобильный телефон и набрал известный ему номер.