Внезапно у меня возникло ощущение, что я одет каким-то неподобающим образом. Вероятно, я должен был быть в галстуке, хотя, как и большинство евреев, я не ношу галстука, и тогда, в Мексике, у меня, кажется, не было с собой ни одного. Более того, у меня не было даже костюма. «Ну ладно», — подумал я, — Лопес Портильо был тоже в открытой рубашке, так что, может быть, это вполне приемлемая форма одежды даже в присутствии главы государства. Так, по крайней мере, я надеялся.
Тишина была нарушена тем, что распахнулась огромная деревянная дверь и меня впустили в кабинет президента. Там я испытал еще одну неловкость. В кабинете находилось несколько человек, и ни один из них не сидел за столом, предназначавшимся для президента. А так как я никогда не видел фотографии Эчеверриа, то, разумеется, не имел ни малейшего представления, который из них он.
«Так, Геллер, — сказал я себе быстро, — используй свои психические возможности и ради Бога подойди к нужному человеку». Кажется, это сработало, так как мне все же удалось найти его сразу. Как это принято в таких случаях, я сказал президенту через переводчика, какая честь для меня быть приглашенным к нему и как сильно я успел полюбить его страну за то короткое время моего пребывания здесь. Я ожидал услышать столь же формальный ответ, но первая же его фраза звучала так: «Вы можете помочь нам найти нефть?»
Он произнес это с улыбкой, и я решил, что он, возможно, шутит. Предполагаю, что и он тоже подумал, что я шучу, когда услышал мой ответ: «Конечно, господин президент. По крайней мере, я постараюсь, хотя ничего не могу гарантировать». Как выяснилось впоследствии, никто из нас в тот момент и не думал шутить.
Я провел около 25 минут в кабинете президента, и за это время мне удалось согнуть ложку, продемонстрировать сеанс телепатии и, кроме того, оказать ему неожиданную услугу. В какой-то момент он протянул мне старые часы, сказав, что они не ходят уже целую вечность, и спросил, смогу ли я заставить их ходить. По счастью, мне удалось это сделать, и я покинул кабинет, оставив его хозяина в раздумье относительно нашей короткой аудиенции.
Вскоре после этого со мной связался Рене Леон, один из ведущих мексиканских импрессарио, с которым мы молниеносно договорились о проведении моего выступления в самом большом театре города.
Утром в день представления со мной произошел неприятный инцидент. Увы, с такого рода случаями часто приходится сталкиваться людям, которые становятся знаменитостями. Кто-то позвонил мне в отель и быстро заговорил на испанском языке, не обращая внимания на мои протесты и объявления, что я не понимаю ни слова из того, что он говорит. Я тотчас же связался с Манси, и она не мешкая направила ко мне пару крепких ребят из своей охраны, получивших от нее приказ не отходить от меня ни на шаг. Я рассказал им о неожиданном звонке, повторив несколько слов, которые мне удалось как-то запомнить, например слова «бригада» и «бомба», при которых они слегка побледнели.