— Ангел, — завопил Ильин, — сделай что-нибудь! Она меня сейчас убьет!
— Не убьет, — сообщил прорезавшийся Ангел. А впрочем, самое оно было ему прорезаться: самолет, воздушное пространство, облака — ангельская стихия. — Не убьет, не боись. Это, насколько я секу, возбуждающее, снимающее мышечное напряжение и проясняющее мозги. Полезно будет, не стоит противиться, Ильин.
Мальвина протерла ваткой со спиртом вену на локтевом сгибе, прицелилась и точнехонько попала в нее. Не исключено, Мальвина только прикидывалась ресторанной богиней, а наделе была профессиональной медсестрой. Хотя в гебе все, как слыхал Ильин, знают множество ремесел, иначе швах, иначе не выжить в полевых условиях… И как только тайная жидкость, изготовленная умельцами их «ИГ», растеклась по венам и, не исключено, артериям Ильина, он немедленно ожил, почувствовал великую бодрость, прилив сил и свежесть мысли.
— То-то, — сказал Ангел.
Ильин сам знал, что «то-то». Ильин тут же дернулся, пытаясь вырваться из кандалов, но они держали крепко, тут даже «ИГ»-умельцы ничего сделать не могли.
— Потерпите, — Олег Николаевич сочувственно глядел на Ильина-Прометея, — осталось минут пятнадцать, пилот получил разрешение на посадку и сейчас выходит на малый круг ожидания. Сядем, выпустим вас и — в путь, в путь, кончен день забав, в поход пора, целься в грудь, маленький зуав, кричи «Ура!»… — Оборвал фривольное пение, деловито заметил: — Вас, конечно, будут проверять и проверять, но никакие проверки вам не страшны. Кто вы — вы сами знаете. Про «МИГ» спросят — а что про него говорить? Сгнил в болоте, лягушки его оккупировали, пиявки всякие, нечисть, ф-фу. А наше в вас присутствие — ну, тут они рылом не вышли…
— Кто они? — заорал Ильин, бессмысленно и бесполезно дергаясь, вырываясь, в кровь перетирая кожу на запястьях. — Куда вы меня привезли, гады? Чем я вам мешал? Жил себе и жил, никого не трогал, так нет… Ну нашли вы самолет, ну покрытие там какое-то, ну и радовались бы, а снимать меня с насиженного места зачем? Я же болен. Я же не могу так! Я же еле-еле привык, притерся, врос в жизнь…
— Вот и скверно, что вросли, — заявил Олег Николаевич, закуривая сигаретку «Данхилл», несмотря на предупреждающую надпись на табло. — Наше упущение: дали врасти… Не-ет, милейший Иван Петрович, в Москве вам нельзя было оставаться. Вы — мина замедленного действия, извините за сравнение. Неизвестно когда рванете. И неизвестно где. Зачем рисковать? Лучше перенацелить заряд, перенаправить его в нужном направлении — и лебен зи воль! А о нашей идее вам немедленно сообщат свежие газеты. Пресса — великая сила… — Он встал, поднял с пола пачку газет и стал по одной разворачивать перед прикованным Ильиным.