– Вам, конечно же, следует отдохнуть, – сказал Джагеддин. – Я не спрашиваю, куда вы плыли, и как получилось, что вы оказались в столь печальном положении. Если захотите, сами расскажете потом. Отдыхайте, а вечером я устрою ужин. Марута тоже наверняка захочет вас поблагодарить… Вы ее видели?
– Да.
– И узнали?
Сварог кивнул, притворяясь адски усталым. Лицо Джагеддина озарилось ясной улыбкой:
– Получается так, что я должен поблагодарить вас дважды. И за спасение жизни, и за то, что вашими трудами я обрел совершенно потрясающую спутницу жизни. Я не мальчишка, многое повидал, но Марута… Если бы вы знали, как я вам благодарен, лорд Сварог. Но вы совсем спите, я вижу? – он поднялся. – Отдыхайте, вы среди друзей…
«Вот именно, моими трудами», – уныло подумал Сварог, глядя на закрывшуюся дверь. И ведь она, без сомнения, тоже знает, кто я такой… а если забыла, узнает через пару минут от капитана.
И что ей придет в голову – покрыто мраком неизвестности. Вообще-то ведьмы, по слухам, тоже способны испытывать искреннюю благодарность за нешуточные услуги, но если вспомнить, что она и Сварог идут по жизни под разными знаменами, прочно заняли места во враждующих лагерях… Если вспомнить черный ореол, стоящий вокруг корабля и вряд ли обязанный своим существованием одной лишь ведьме из захолустья… Холодок пробирает.
И никакого оружия под рукой, что печально…
Глава пятая
Город без теней
Понемногу он и в самом деле задремал под размеренный скрип рангоута, покачивание корабля на спокойной воде и заунывную матросскую песенку, долетавшую с палубы. Трудно сказать, что ему снилось, – так, смутные образы, лишенные тревоги или угрозы и потому спокойно проплывавшие, словно белые облака, нимало не задерживаясь в сознании.
Потом что-то изменилось, и он осторожно открыл глаза, вмиг привязал себя к реальности! Разве что чисто машинально пошарил рукой вокруг в поисках оружия, но тут же сообразил, где он и в каком окружении, отлетели последние сонные наваждения.
В каюте стоял полумрак, должно быть, солнце уже село. Сварог быстро понял, что его разбудило, так бывает в поезде – сколько лет он уже не ездил в нормальном поезде? – когда уютно разоспавшийся под перестук колес человек вдруг подхватывается из-за того, что поезд стоит.
Так, судя по всему, обстояло и сейчас. Корабль, сдается, не лег в дрейф, а стоял на якоре неизвестно где. Прошлепав босыми ногами к окну, Сварог не разглядел ничего, способного внести ясность: вечернее море укутано туманом, уже в нескольких шагах от борта вставшим непроницаемой пеленой, но все же можно рассмотреть, что серые спокойные волны плещут в обшивку так, словно касаются совершенно неподвижного предмета. Ни следа поднятой форштевнем пенной борозды. И не видно берега – то ли корабль встал на якорь достаточно далеко от суши, то ли обращен к ней другим бортом, не тем, на который выходило окно каюты Сварога.