Леф мельком скосился на Фурста и торопливо отвел глаза. Ишь, нервничает. Нетерпение изволит проявлять. Ладно уж, пусть потешится дитятко. Не затевать же с ним перебранку, в самом-то деле! Все равно он ни слова не уразумеет, кроме своих имен, так что можно его ублажить, а себя (ну и, опять же, его) не выставить дурнем. Хотя бы так: «Это тот самый мудрец Фурст Корнеро Кирон, мой спаситель».
Не получилось. То есть не получилось договорить до конца про спасителя. Эти слова утонули в жутковатом полувскрике-полувсхрапе, раздавшемся совсем рядом, прямо за спиной у вздрогнувшей Гуфы.
Вздрогнула не только ведунья.
Фурст отшатнулся; правые ладони Лефа и старого виртуоза одинаково дернулись к рукоятям мечей… Впрочем, Леф так и не притронулся к оружию – не успел. Потому что напугавший их звук сменился приступом сухого дробного кашля, и парень выругался по-портовому – длинно, злобно и грязно.
– Кто это?! – Глаза адмиральского деда наконец-то нашарили источник звуков и мгновенно преисполнились брезгливости.
Еще бы! Обвисшая заскорузлыми клочьями накидка; бессмысленные стекляшки глаз под нечистой сединой косматых бровей, вонючая борода, в дебрях которой, словно толстые черви, шевелятся вялые бескровные губы…
А ведь они не просто так шевелятся, они силятся выговорить какие-то упорно сопротивляющиеся слова. Гуфа торопливо придвинулась к самому лицу Вечного Старца, еще и Лефа потащила за собой (на случай, если трухлоголовый объедок шепчет все-таки на арси). Нет, ведунья была способна понять Старцево бормотание без посторонней помощи. «Я – человек. Я – человек. Я – человек». Одно и то же. То громче, то тише. Монотонно. Без выражения. Без конца.
Морщась от дурного запаха, парень стряхнул с плеча Гуфины пальцы, отодвинулся. Ведунья тоже отступила на шаг и, пристально глядя в мутные зрачки полоумного, сказала – тихо, но очень властно:
– Замолчи!
Никакого проку. Гуфа задумчиво потрогала людоедскую дубину (чтобы удобней было носить новое ведовское орудие, она стала перетягивать свою пятнистую меховую накидку выисканным в Обители мягким ремнем). Потрогала, однако пользоваться чудодейственной вещью пока не стала, а просто резко отвернулась от Старца и буркнула:
– Силен…
Леф понял, что вечный объедок не вполне поддался заклятию послушания. Его ли колдовская сила была этому причиной, или Прорва (до прохода сквозь нее вроде бы поведение Старца подозрений не вызывало) – это уж пускай Гуфа разбирается. Придумала тащить полоумного через Мглу, отказалась связывать, понадеялась на ведовство – вот пусть и думает теперь, что к чему.