История с бабушкой была не единственным плодом воспаленного воображения Марка. По правде говоря, он все время нес чушь. Сколько Аллен его знал, он всегда шутил, подкалывал, острил, издевался, просто гналязыком , по меткому студенческому выражению. Причем все это с непроницаемым лицом, без тени улыбки. Таким он был и в первый день их знакомства, таким же – только еще более замкнутым в стенах непроницаемого дружелюбного остроумия – оставался и после войны.
Они с Алленом вместе поступали в университет – правда, Марк был на два года старше. Подружились они на почве беззаветной любви к рыцарям и непосредственно к королю Артуру – именно о нем Аллену досталось рассказывать на экзамене, и Марк, слышавший его ответ, безошибочно распознал родственную душу. «Людоеды узнают друг друга по улыбке», как гласит пословица. Марку на экзамене повезло куда меньше – ему, увы, выпало говорить о деятельности третьего Президента после Реформации… В итоге Аллен поступил в университет, а Марк – нет, но дружба осталась. Кажется, Аллен был единственным, кто имел ключи от Марковой крепости и знал этого парня без масок – благородным, очень замкнутым и ранимым Артуровским рыцарем… «По документам» Марк никогда рыцарем не был – наверное, из-за своего дурацкого принципа таить то, что любишь, от других. А может быть, слово «рыцарь» было для него слишком идеальным, чтобы смириться с «новым рыцарством» в джинсах и футболках, без короля, с пометками в личной карте и взносами… Как бы то ни было, вместо всего этого провалившийся на экзаменах Марк ушел в солдаты. Видимо, решил, что такая профессия ему подойдет более другой. А может, опять думал о рыцарстве. Солдат из Марка получился устрашающий – с его без малого двумя метрами роста и широченными плечами; здесь пригодились и неизменные шутки, которые создали ему репутацию самого храброго и непрошибаемого парня в своей роте. Такие часто улыбаются с рекламных плакатов контрактной военной службы – «Люблю Родину, служу Республике. Дело для настоящих мужчин!». А потом его подразделение по приказу Президента отправилось на войну…
Это была не совсем война – просто подавление какого-то очередного «горского бунта». Горцы все время бунтовали – без малого двести лет они все не могли ужиться с Республикой, хотя в этой вялотекущей войне иногда случались перерывы – лет по пять, десять, даже как-то раз тридцать. Кто был прав, кто виноват и чем, собственно, недовольны эти самые горцы – Марк толком никогда не знал. На этот раз было какое-то выдающееся, какого давно не случалось, «нарушение перемирия», прибавьте еще «религиозные волнения» – горцы ведь, по выражению Марка-Аллена, в большинстве своем «сарацины». Вот с этими самыми сарацинами Марк и поехал воевать, на прощание обнявшись с Алленом на вокзале, и пропал на полгода, правда, прислал несколько невнятных писем с просьбой передать родителям, что он в полном порядке. А потом бунт вроде бы подавили, и Марк вернулся домой – живой, даже ни разу сильно не раненный, но чего-то он там в горах насмотрелся, чего-то, о чем не принято рассказывать за чаем – разве что за бутылкой водки. Чего-то, что вынудило его по приезде сказать: «Хватит с меня! Я бросаю это дело к Темным», и остаться без своих сержантских погон, без работы и без университетского образования в однокомнатной квартире в самом центре города. Странно только, что после этого он все же остался прежним Марком.