Хромой Шандов кинулся вслед, схватил топор и оглядел его, покачивая головой.
— Ну вот што, — Шандов повернулся к партизанам с каменным лицом, с которого вдруг пропал даже тот румянец, который, как шутил Чубарь, может, и вправду устоялся за счёт выпитого, — признайтесь, што натворили? — И чуть не ткнул обухом топора в нос Патоле. — Чья это кровь?
— А тебе что до этого? — ощетинился Патоля.
— А то, што я тут хозяин! И должен знать, чего мне, по вашей милости, ждать надо! — старик повернулся к Бересневу, повторил так же настойчиво, с угрозой: — Ты, сдаётся, поумней — говори! Только быстро!
Береснев от напряжения не удержался на ногах, сел на вросший в землю чурбан, который, видно, без всякой надобности торчал посреди двора.
— Кажется, вышла нелепость, — тихо, с явным омерзением, от которого передёрнулось его побелевшее лицо, сказал он. — Женщину убили. Немку.
— Бургомистрову жену?
— Да.
— Топором? — Да.
— Этот? — Шандов показал на Патолю.
— Да.
— А стреляли зачем? — через некоторое время снова спросил Шандов.
— Стреляли потом, когда бургомистр выскочил через окно, — растолковал Береснев.
— Да, да, — ухватился за Севастьяновы слова Патоля, — это он по нам первый выстрелил!
— Помолчи ты, — не дал ему разойтись Шандов. — Рассказывай все! — приказал он Севастьяну. — Все как было!
Береснев быстро взглянул на Поцюпу, который стоял, казалось, безучастный ко всему, что происходило во дворе старой винокурни, потом перевёл взгляд на Чубаря, будто от обоих по очереди ждал сочувствия или хоть поддержки.
Чубарь в ответ насупленно кивнул: «Говори, говори!»
Поцюпа не пошевельнулся и не промолвил ни слова.
Севастьяну Бересневу до тоски не хотелось рассказывать про убийство, которое только что произошло в Мошевой, но приходилось — слишком грозно подступил к нему с окровавленным топором хромой Шандов.
«А этот и вправду набитый дурак, — подумал Севастьян о своём попутчике Патоле, — не мог забросить куда-нибудь по пути заляпанный топор». И вслух сказал:
— Ну, прошлись мы, как обычно бывает у нас, по деревне, даже дальше немного прошагали, до просёлка. Немцев и вправду, как вы говорили, нету. Мы тогда в волостное управление. Глядим, а там этот Зимогоров. Обедает.
— Зимаров.
— Да, Зимаров, — легко поправился Береснев, словно теперь это в самом деле имело какое-нибудь значение. — И жена его. Спрашивает, что за люди. Мы отвечаем — по делу. Какое дело у вас, спрашивает Зимаров снова и все на мою винтовку глядит, глаз не сводит. А свою тем временем ближе да ближе к себе подгребает.
— Ага, и у него тоже винтовка оказалась, — совсем некстати влез в разговор Патоля, потом добавил: — Правда, не наша, видать, французская или ещё какая.