Всего всадников, напавших на нас, было около двадцати. Последнего я сбил уже метрах в пяти от себя. Игорь, матерясь, еле отскочил от пронесшегося мимо кера. Взмахнув одной рукой, он повалился на землю и сказал что-то насчет своего невезения. Я повернулся к замку.
Мост успели поднять. И то слава богу. То есть слава мне, что я загонял охрану, когда заставлял, поднимая и опуская его, довести действия до автоматизма. На крыше дома я заметил полуголого Инту и таких же охотников. Они из своих охотничьих игрушек пытались убить хоть кого-нибудь. Тщетно. Толку-то от яда на стрелах, если они не способны пробить панциря. Мы, бросив рабов и предупредив охрану, чтоб не совалась в бой, а смотрела за рабами, побежали к замку.
Нас заметила еще одна группа всадников. Бросились наперерез. Не дотянули ста метров. Я повалил их и, переведя излучатель в широкий диапазон, стал поливать нападающих. Нас заметила большая, подходящая из леса пешая группа. А я вот, пока меня не дернул безоружный Игорь, так их и не видел. Они были уже в полусотне метров от нас, когда я залил излучением и их. Всех положил. И тут наступил ужас. Заряд, так щедро расходовавшийся мною до этого, кончился. Вот села батарея – и все. Я застыл. Игорь, глянув на меня и оружие, понял все сразу. Достал нож. Подкинул его в руке.
– Даже однорукий, я утащу человек двадцать, – заметил он.
Я промолчал.
А на нас уже текла волна панцирей. Я подумал, что глупо вот так умирать, став богом на отдельно взятой планете. Это даже не просто глупо. Это непростительно безответственно. Что теперь без меня будет с культом Прота?
Тут я заметил, как за спинами нападающих опускается мост. Мало того что через пару минут нас порубят, так еще и за просто так. Ни за что. Опущенный мост – это смерть и Инте.
– Видишь? – спросил меня Игорь.
– Ага, – с грустью заметил я. – Может, сбежим?
Он посмотрел на меня и засмеялся:
– Куда ты с планеты сбежишь? Это как с подводной лодки на полукилометровой глубине. Да и поздно уже.
Было и правда поздно. Игорь только успел выйти вперед, принимая удары на себя и оставляя меня прикрывать ему спину. Клинки ломались или отскакивали от встречи с его длинным ножом. Игорь без особого напряжения прошибал панцири и с недетским усилием выдергивал нож, чтобы отбить удар следующего нападавшего. Он соврал. Он сказал – человек двадцать? Когда его первый раз ранили в безрукий бок, он ловкими проходами и выпадами положил уже не меньше сорока. Мы отступали. Мы все равно отходили под напором. Но каждый шаг назад отмечался трупом, а то и двумя с их стороны.