– На тебе полтестона, – сунул в заскорузлую ладонь серебряную монетку Жора, мечтая лишь об одном – убраться отсюда подобру-поздорову, пока кряжистые гончары, и так уже красноречиво закатывающие рукава, не перешли к активному выражению солидарности с коллегой. – И отвяжись!
– Какие полтестона? – взвыл вымогатель, тем не менее надежно спрятав монету. – Гони еще четыре лиарда за моральный ущерб, бродяга! Я эти горшки ночами лепил, не смыкая глаз, руки вот эти себе угробил! – совал корявые грабки под нос д’Арталетту гончар. – Да они мне как дети родные…
Георгий закатил глаза, горько сожалея, что местные обычаи и королевские ордонансы строго воспрещают протыкать шпагой представителей третьего сословия, и выудил из кошелька еще полтестона.
– На, подавись! – прорычал он, злобно думая про себя, что детей и кривобокие, уродливые посудины горшечник, похоже, творил одним и тем же местом. – Хватит?
– Хватит, хватит, ваша светлость! – неожиданно расплылся в довольной улыбке горожанин, «кинувший» ненавистного дворянина на несколько лишних лиардов, тем более что горшки все равно брали неохотно. – Премного благодарны, ваше сиятельство…
– Ну и ладно… Выпей стаканчик за мое здоровье, – буркнул наш герой, отходя.
– Всенепременнейше, ваше высокопреосвященство!
– Ладно, ладно…
«Еще „величеством“ назовет, с такого станется, и угодим оба под крылышко господина прево… Мне это совсем не с руки».
– Лучше скажи мне, почтенный, где я могу купить коня.
– Ась? – внезапно оглох гончар, и пришлось прочистить ему уши еще одной мелкой монеткой.
– Да вот за этими возами, ваше…
Не дожидаясь окончания титула, Арталетов поспешил ретироваться.
Выбор в «скотских» рядах оказался еще более скудным, чем на прилавках продуктовых магазинов горбачевской эпохи. Нет, овец, коз, свиней и коров с быками, не говоря уже о прочей живности, тут было завались – на целую ВДНХ хватит, – но с представителями Equus caballus[43] наблюдался явный напряг. Вернее, более-менее справная лошаденка была всего одна и…
– Э! Э! Стой! – заорал Жора, срываясь с места так, будто стартовал стометровку. – Убью, гад!..
Но было уже поздно, «гад» в знакомом плаще неуклюже вскарабкался на гнедого жеребца, вырвал повод из руки продавца, пересчитывающего монеты, и дал шпоры. Даже не обернулся, зараза!
– Увы, этот человек – не джентльмен! – с сильным английским акцентом промолвил кто-то за спиной. – Позвольте представиться, сэр Уилдорф Черчилль, – склонил голову перед тяжело дышащим „шевалье“ тощий высокий господин, одетый по несколько иной моде, чем та, к которой привык здесь Жора. – Английский путешественник.