Почти на каждые нарты, способные к движению, были водружены нарты, сломанные в оленьей-собачьей разборке, причем вместе с грузом… Погонщик крикнул, свистнул толстым, свитым из кожаных лент ремнем…
Кавалькада конвульсивно дернулась и медленно пошла, начав движение вдоль берега озера, а затем повернув в сторону леса – подальше от Оленьего Холма, подальше от океанского побережья.
Нас вынут из обломков люди,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.
* * *
– Ну, вот и все дела! – подвел итог Коля, проводив взглядом последние нарты, скрывшиеся за лесом.
– Я первый раз ощутил себя полезным людям! – восторженно признался поросенок. – Действительно полезным: они ведь так давно не разминались! А тут, считай, спартакиада, многоборье! Я оказался полезным!
– Причем простым людям! – заметил Николай.
– Трудовому народу! Редкий анимированный интерфейс может этим похвалиться!
– Бесспорно! Представляешь, как они сейчас счастливы – под прикрытием леса!
– Это я сделал их счастливыми! – подчеркнул поросенок. – Ведь я мог бы продолжать… Летал бы сейчас над лесом…
– Да нет, ты совершенно верно поступил. Мы выполнили свою задачу. Раз. И мы сделали целое племя – попутно – счастливым. Два.
– Я понял, Коля, понял! – восторженно тараторил поросенок. – Счастье – это не когда тебя понимают. Счастье – это когда тебя нет!
– Что верно, то верно. – Коля потянулся, зевнул и, решительно плюхнувшись в кресло хронопилота, положил руки на штурвал. – Второй этап нашей программы – подготовка к встрече варягов.
– А что только что было? Сейчас? – растерялся поросенок.
– Зачистка территории. Теперь предстоит уборка мусора, создание интерьера встречи, экстрима и интима. Что в этом случае играет ключевую роль? – спросил сам себя Аверьянов и сам же себе ответил: – Кадры! Кадры решают все!
* * *
Девочки – Варя и Елизавета, – остановившиеся возле кока-кольно-хот-догского киоска на Тверской, искали хорошую тему, чтобы здесь, на свободе, всласть поговорить о своем, о наболевшем.
Они всего месяц назад приехали в Москву: Варя – из-под Полтавы, а Елизавета – из-под Кишинева, так что наболевших тем у них было более чем достаточно. Но большинство тем общего содержания, объединяемые одним названием: «А у нас еще хуже!» – были давно уже замылены до жути и находились под негласным запретом. Конечно, они портили настроение, кровь, а значит, и кожу, и рожу, увеличивая и шелушение, и «секучесть» волос, всех волос, в том числе и волос на голове, то есть видимой всем прически.
Говорить на работе следовало только о приятном.